Дева в беде

Вудхаус Пелам Гренвилл

— Разве ты не хотел бы писать такие прекрасные вещи, Альберт?

— Я-то? Не-а, м'леди.

— Ты не хотел бы стать поэтом? Альберт встряхнул золотистой головой.

— Не-а, я буду мясником. Мод вскрикнула.

— Мясником?

— Ага, м'леди. Они здорово зарабатывают, — сказал он, воодушевляясь. — Всем надо мяса, м'леди. Эт' тебе не стихи. Кому они нужны?

— Альберт! — слабо вскрикнула Мод. — Убивать бедных животных!

Глаза Альберта мягко засветились, как у псаломщика от ладана.

—

Мистер Уиджен, на ферме, — благоговейно промолвил он, — говорит, если я буду хороший, он даст посмотреть, как будут резать свинью.

Взгляд его полетел над водяными лилиями, мысли витали далеко. Мод передернуло. А средневековые пажи, подумалось ей? Неужели они были такими приземленными?

— Пожалуй, ты можешь идти, Альберт. Ты нужен в доме.

— Слушаю, м'леди.

Альберт поднялся; ему захотелось потихоньку выкурить сигаретку. Он любил Мод, но не может же человек проводить все время с женщинами.

— Как они визжат, свиньи! Елки-палки, м'леди, — сказал он, как бы желая пополнить на прощанье ее сокровищницу знаний. — У-у! За милю слыхать.

Он ушел, Мод осталась, исполненная смутных желаний, Теннисонова «Марианна» всегда наполняла ее смутными желаниями, даже в исполнении Альберта. Когда обычная жизнерадостность сменялась сентиментальной грустью, ей казалось, что поэму эту продиктовало автору пророческое знание о ней, так точно описывал он ее историю:

Пушистым и печальным мхом

Омрачена стена…

Ну, пусть не эта часть, допустим. Если бы лорд Маршмортон обнаружил, что его стены заросли хотя бы тонким слоем инородной субстанции, он заметался бы взад и вперед, как норд-ост, каждым своим дуновением увольняя садовников и подмастерьев. Но вот это:

Ах, я устала, я устала!

Зачем не умерла?

Как это точно! В те минуты, когда она не размахивала клюшкой или не занималась иной здоровой забавой, отвлекающей мысли от неприятностей, эти слова вполне описывали ее положение.

Почему Джеффри не приехал, хотя бы не написал? Она ведь написать не могла. Письма из замка отправляли только одним путем — через шофера Роджерса, который каждый вечер отвозил их в деревню. Как же можно довериться столь открытому способу доставки, особенно теперь, когда за каждым ее движением тщательно следят? Открыть и прочитать чужое письмо — дело низкое и подлое, но она не сомневалась, что леди Каролина пойдет на это, не моргнув глазом. Она изнывала от желания излить Джеффри душу, но не решалась сделать это достоянием широкой общественности. Все и без того достаточно плохо, особенно после этой ужасной вылазки в Лондон.

На этом месте в ее мысли просочилась успокоительная струя — она вспомнила, как

Джордж Бивен сбивает шляпу с ее брата Перси. Это — единственная приятная вещь, которая с ней случилась, она даже не помнит с каких пор. И тут, в самый первый раз, ее разум снизошел до того, чтобы сосредоточиться на авторе этого акта, на Джордже Бивене, друге в беде, которого она встретила накануне. Что он делает в Бэлфере? Его присутствие что-то значило, его слова — тем паче. Он недвусмысленно заявил, что хочет ей помочь.

Нет, какая ирония! Рыцарь явился на выручку — но не тот рыцарь. Почему в осаде у замка не может сидеть Джеффри, а не этот, пусть и приятный, но ненужный человек? Успела ли она уловить мелькнувшее разочарование; успела ли подумать, что Джеффри ее подвел? Она и сама бы не сказала, ибо сразу сокрушила это чувство.

Она задумалась о приезде Джорджа. Что толку, что он где-то поблизости, если нет ни малейшей возможности узнать, где именно? В ее положении она не может слоняться по всей округе. Но даже, предположим, она нашла — дальше-то что? Что может поделать чужой человек, каким бы приятным он ни был?

Внезапная мысль бросила ее в жар. Конечно, Джордж может помочь, если захочет. Он может получать, отправлять и даже доставлять ее письма. Если бы она вошла в контакт с ним, через него она вошла бы в контакт с Джеффри.

Весь мир изменился вокруг нее. Солнце садилось, холодные порывы ветра колыхали водяные лилии, все как-то помрачнело — но не для Мод; природа улыбалась ей. С присущим влюбленным эгоизмом она даже не подумала о той роли, которую отводит Джорджу — скромную роль дупла, куда опускают письма. Ей и в голову не пришло подумать о его чувствах. Он предложил свою помощь, вот ему дело. Мир полон Джорджей, чья роль в том, чтобы торчать на заднем плане в постоянной, безотказной готовности.

К такому заключению она пришла как раз в тот миг, когда Альберт, для быстроты своей миссии срезавший путь, обрушился на нее прямо из зарослей рододендрона.

— М'леди, джентльмен сказал вам дать, вот!

Мод прочла записку. Она была коротка и конкретна: «Я остановился недалеко от замка в коттедже, называемом „Там, у Платта“. Это сравнительно новый дом красного кирпича. Вы без труда его найдете. Я жду Вас на случай, если я Вам понадоблюсь».

И подпись: «Человек в такси».

— Альберт, ты знаешь коттедж, который называют «там, у Платта»? — спросила Мод.

— Знаю, м'леди. Эт возле фермы. В среду на той неделе там резали куренка, я видал. Знаете, м'леди? Куренку отрежут голову, а он еще носится по двору как обалделый.

Мод передернуло. Юный, живой энтузиазм Альберта порой коробил ее.

— Оказывается, там поселился один мой приятель. Отнеси ему от меня записку.

— Слушаю, м'леди.

— И, Альберт…

— А, м'леди?