Дева в голубом
Шрифт:
— Нет, — твердо отчеканил Этьен. — Они сделали свой выбор. Они бросили семью.
— Но они же… — Изабель запнулась, не желая терять небольшое преимущество, что ей удалось завоевать. Внезапно она представила, как солдат-католик вытаскивает Сюзанну в поле и вспарывает живот, и лишний раз подумала, что они поступили правильно.
— Дорога в Эль небезопасна, — заговорил отец, — там вполне может случиться то же самое, что происходит здесь.
Дети молча слушали взрослых. Но вот заговорила Мари:
— Maman, а где нам будет не страшно? Скажи
Изабель кивнула.
— Кальвин, — проговорила она. — Можно пойти к Кальвину. В Женеву. Там безопасно. Там истина и там свобода.
Наступила ночь, не принесшая ни прохлады, ни покоя. Изабель велела детям убрать в доме, а сама тем временем принялась печь хлеб про запас. Было время, она с матерью и сестрой каждый день разжигала эту печь; а теперь пришлось очищать ее от паутины и мышиного помета. Выглядела она совершенно заброшенной, словно отец ничего не ел.
Анри дю Мулен, хоть родственные связи с семейством Турнье делали его мишенью для католиков, уходить из дому отказался.
— Это моя ферма, — решительно заявил он, — и никакие католики не заставят меня бросить ее.
Он настоял, чтобы отъезжающие взяли его повозку — единственную ценность, которая осталась в доме, кроме плуга. Он почистил ее, выправил колесо, приладил cиденье. Дождавшись темноты, Анри вытащил повозку во двор и положил внутрь топор, три одеяла и два мешка.
— Тут каштаны и картошка, — пояснил он дочери.
— Картошка?
— Да, для лошади и для вас.
Услышав эти слова, Анна так и застыла. Маленький Жан, как раз выводивший лошадь из амбара, рассмеялся:
— Но ведь люди не едят картошку, дедушка! Разве что последние бедняки.
Отец Изабель стиснул кулаки.
— Ты еще спасибо скажешь, что она есть у тебя, mon petit. [20] В глазах Бога все люди — бедняки.
Когда все было готово к отъезду, Изабель присталь но посмотрела на отца, словно пытаясь удержать в памя ти малейшую его черточку.
20
Мой мальчик (фр.).
— Будь поосторожнее, папа, — прошептала она. Здесь могут появиться солдаты.
— В таком случае я буду бороться за истину, — сказал он. — Я ничего не боюсь. — Отец посмотрел на дочь и, слегка вздернув подбородок, добавил: — Courage, [21] Изабель.
Она выдавила из себя улыбку, что помогло сдержать слезы, положила руки ему на плечи, поднялась на цыпочки и трижды поцеловала.
— Смотри-ка, ты теперь целуешься, как Турнье, — пробормотал Анри дю Мулен.
21
Мужайся (фр.).
— Но
— Однако же твое имя по-прежнему дю Мулен. He забывай этого.
— Не забуду. — Изабель помолчала. — И ты меня помни.
Мари, которая раньше никогда и слезники не проронила, проплакала целый час после того, как они оставили дедушку стоять одного на дороге.
Одной лошади на всех было мало. Анна с Мари сели в повозку, Изабель с Якобом брели сзади, Этьен и Маленький Жан по очереди вели лошадь. Время от времени обоим требовался отдых, и тогда лошадь шла медленнее.
Они пошли дорогой на Мон-Лозер. Освещая им путь, но и не давая укрыться, ярко светила луна. Едва заслышав малейший шум, они сходили с дороги. Добравшись до Коль-де-Финиль, на самой вершине горы, они спрятали повозку, а Этьен взял лошадь и отправился на поиски пастухов, которые могли указать путь на Женеву.
Изабель стерегла повозку, остальные спали. Она вслушивалась в каждый звук. Неподалеку, насколько она знала, были истоки Тарна, именно отсюда река начинала свой долгий спуск с горы. Больше ей никогда не увидеть ее вод, не ощутить их ласки. Внезапно, в первый раз с тех пор, как герцогский камердинер разбудил их той ночью, Изабель разрыдалась.
И тут же ощутила на себе чей-то взгляд. То не был взгляд незнакомца. Напротив, ее охватило знакомое чувство — его испытываешь, входя в воду. Оглядевшись вокруг, Изабель увидела его. Он стоял совсем неподалеку, прислонившись к большому валуну, и даже не пошевелился под ее ответным взглядом.
Изабель вытерла слезы и направилась к пастуху. Они не спускали друг с друга глаз. Подойдя, Изабель притронулась к шраму у него на щеке:
— Откуда он у тебя?
— Жизнь такая.
— А звать как?
— Поль.
— Мы уходим. В Швейцарию.
Пастух кивнул и ласково посмотрел на Изабель:
— Помни обо мне. — И снова кивнул.
— Эй, Изабель, — услышала она позади шепот Этьена. — Ты что здесь делаешь?
— Изабель, — негромко повторил Поль и улыбнулся. Зубы его матово блеснули в лунном свете. Он удалился.
— Дом. Амбар. Наша кровать. Большая свинья и четверо поросят. Ведро в колодце. Бабушкин коричневый платок. Кукла, которую смастерил мне Бертран. Библия.
Мари перечисляла утраты. Поначалу Изабель не слышала ее голоса за скрипом колес. Потом услышала и поняла.
— А ну, тихо! — И заплакала.
Мари замолчала. Или по крайней мере перестала вести счет вслух, губы же, что не укрылось от Изабель, продолжали шевелиться.
Жана она так и не вспомнила.
При мысли о Библии Изабель почувствовала слабость.
— Как думаешь, она в целости? — негромко спросила она Этьена.
Они добрались до реки Лот, протекавшей у подножия холма, на котором стоял Мон-Лозер, и Изабель помогала мужу перевести лошадь черед брод.