Дева-воительница

Маккерриган Сара

Остаток дня, несмотря на свои намерения смотреть на все трезвым взглядом, планы о турнире кружились у нее в голове. Видения разноцветных знамен и шатров, таинственных странствующих рыцарей со щитами и великолепных боевых коней, украшенных серебром и драгоценными камнями, будоражили кровь. Она почти слышала треск копий и звон клинков сражающихся витязей, почти ощущала дух острого поединка.

Если Пэгану удастся все это устроить, если он сможет возобновить проведение турниров в Ривенлохе дважды в год, Дейрдре будет больше чем просто уважать его. Она будет испытывать искреннюю признательность своему мужу, достаточную, чтобы почти простить его за Люси и кладовку… Почти.

Почему Бонифацию пришло в голову исполнить в ее честь балладу в две дюжины куплетов после ужина, Дейрдре понятия не имела. Но когда его не слишком складная песня наконец закончилась, она удивилась, обнаружив, что Пэгана в зале нет.

Неожиданная боль потери кольнула в сердце, ибо она только что довольно приятно провела с ним время за ужином, обсуждая некоторые из ее любимых тем – защиту крепости и предстоящий турнир, валлийских лучников и испанскую сталь. Пэган был галантен и дипломатичен: когда ее отец на мгновение забыл, кто он, разговаривал мягко и терпеливо, пока тот не вспомнил. Он расточал похвалы рыцарям Ривенлоха за их успехи на ристалище. Он даже, кажется, расположил к себе Сунь Ли, произнеся несколько слов на ее языке. На какое-то время, когда Пэган и Дейрдре сидели бок о бок, колено к колену, мило болтая, можно даже было представить, что они – дружная супружеская пара.

Но теперь, когда он покинул ее, в мысли Дейрдре закрались опасения. Надо все-таки быть настороже, служанки не теряют времени даром. Без сомнения, с раздражением подумала она, допивая грушевый сидр, у Пэгана неотложное свидание с Люси в кладовой. Не исключено, что он специально попросил Бонифация исполнить длинную балладу в ее честь, чтобы удержать ее в зале, пока он сбегает налево у нее под носом.

Он сегодня не потрудился потребовать у нее поцелуй. Наверное, забыл. Но она не собирается лишиться из-за этого своей завтрашней тренировки. Если она уже ляжет в постель и будет спать, когда он явится за своей платой… что ж, она не виновата. Пусть меньше гоняется за юбками.

Поблагодарив Бонифация за балладу, Дейрдре разочарованно вздохнула и отправилась наверх.

Вначале, открыв дверь и бросив взгляд внутрь, Дейрдре подумала, что ошиблась комнатой. Она настороженно нахмурилась, рука инстинктивно потянулась к мечу, которого, к сожалению, с ней не было.

Комната была освещена свечами. Они стояли на подоконнике, на столиках возле кровати и образовывали кольцо вокруг деревянной лохани посредине комнаты, от которой поднимались клубы ароматного пара. В очаге потрескивал огонь, примешивая слабый запах дыма к цветочному аромату. Жасмина. Или розы. Она не была уверена, ибо никогда не утруждала себя добавлением цветочных лепестков в ванну.

Удивленная этим зрелищем, она не сразу заметила Пэгана, который все-таки не пошел на свидание с Люси. Он стоял в дальнем углу спальни, вырисовываясь в свете свечей, и был красив, как сам Аполлон.

Глава 21

– А, добро пожаловать, миледи, – пригласил он с полупоклоном.

В золотистом свете его рыжевато-каштановые волосы блестели, а глаза искрились, как звезды. Он был одет в халат из синего бархата, который свободно свисал с мощных плеч и был перехвачен поясом на бедрах. Она заподозрила, что под ним ничего нет.

Дейрдре напряглась, ее воображение усиленно заработало. Что этот мошенник затеял? Он надеется таким способом обольстить ее? Да, они провели приятный вечер и приятный день. Но неужели он думает, что она настолько слаба, что ее можно покорить несколькими свечами и цветочной ванной?

С другой стороны, быть может, его жест искренний? В последнее время Пэган и в самом деле начал проявлять знаки почти супружеской привязанности. Кто же он на самом деле – благородный супруг, чертов бабник, терпеливый учитель, преданный защитник, самодовольный соблазнитель?

Стоя в дверях, она ощущала себя так, словно оказалась между двумя мирами: один – привычного покоя, другой – полный опасностей. Она может сделать шаг назад, закрыть дверь, и ее жизнь потечет как и прежде – спокойно, предсказуемо. Или стоит принять его вызов – и тогда она доподлинно узнает, кем же является Пэган в действительности.

Уголок его рта приподнялся в насмешливой улыбке.

– Ты ведь не боишься, нет, женщина?

Это заставило ее решиться, чего он, без сомнения, и добивался. Вздернув подбородок, она вошла и закрыла за собой дверь. Рука ее, однако, осталась на щеколде.

– Что это? – спросила она напряженным голосом.

– Это… ванна, – ответил он с непринужденной усмешкой. – Я почти уверен, что ты видела ее и раньше.

– Для меня? – Она взглянула на исходящую паром манящую воду. Как божественно это было бы для ее ноющих мышц! Но она все не решалась поддаться этому соблазну и застыла, словно кошка на краю лужи.

– Ну уж точно не для здешних гончих, – заверил он ее, направляясь к кровати, где было сложено несколько кусков полотна. – Хотя собак бы не помешало хорошенько вычистить. Завтра я отправлю парочку парней на реку искупать их, если хочешь.

Дейрдре не знала, что сказать. То, как Пэган перескакивал сегодня из роли в роль, от внимательного мужа к толковому управляющему замком, приводило ее в смятение.

– Неплохо бы, наверное.

Он развернул полотенца, затем провел пальцами по поверхности воды, проверяя температуру.

– Тебе понравилась баллада?

– Что? – Как он может вести непринужденный разговор, когда в комнате все устроено, как в каком-то чертовом храме Венеры?

– Баллада Бонифация.

– А, да. – На самом деле она почти не запомнила песню. Та была такой длинной, а ее мысли были устремлены на другое.

Пэган протянул руку за каким-то пузырьком. Затем влил несколько капель в воду и размешал.

– Надеюсь, ты любишь лаванду. – Вернув пузырек на стол, он спросил, не поднимая глаз: – Тебе помочь раздеться?

Дейрдре колебалась так долго, что он наконец взглянул на нее.

– Нет. Сама справлюсь.

Сделав подбадривающий вдох, она принялась за дело настолько непринужденно, насколько это было возможно. В конце концов, она никогда не стеснялась своей наготы. Но почему-то, раздеваясь перед Пэганом, чувствовала себя крайне уязвимой.