Дева-воительница
Шрифт:
Если с этим ничего не выйдет, Мириель останется одно. Она поглядела на маленькую сумку с оружием, которую пристроила в углу кладовой, – ее стальные саи, деревянные тонфы и обоюдоострые камы. Если дело дойдет до рукопашной, она не замедлит воспользоваться ими. Позже ей придется многое объяснять, если она останется жива, чтобы сделать это.
Наверху крепостной стены, теперь уже во всеоружии, Элена обходила лучников, которых расставила на выгодных позициях по восточному периметру. До сих пор, подумала она, англичане были сосредоточены лишь на западной стороне крепости, но все
Она улыбнулась с мрачным удовлетворением, когда оглядела длинный ряд внимательно слушающих ее. По крайней мере, эти мужчины не подвергают сомнению каждый ее приказ в отличие от упрямого норманна, которого она держала в заложниках последние несколько дней.
Она закусила губу, гадая, что стало с Колином. Элена надеялась, что после всех усилий, которые она приложила, заботясь о нем, защищая его, помогая ему дохромать до Ривенлоха, он не выкинет какую-нибудь глупость и не даст себя убить.
Какая наглость с его стороны подумать, что он может приказать ей спрятаться в замке вместе с другими беспомощными женщинами! Разве он не сделал никакого вывода из их приключений? Разве не понял, что она не обычная девушка, а Железная Дева Ривенлоха? Разве не может признать, что она такой же достойный воин, как и его товарищи?
Колину дю Лаку многое придется узнать об Элене Ривенлох, это уж точно. Она лишь надеялась, что он доживет до этого.
Колин поморщился, когда боль прострелила бедро. На лбу выступила испарина, он поднялся но лестнице западной башни внешней стены и тяжело прислонился к шершавому камню. Он все еще не нашел отца Элены, но при такой черепашьей скорости, с которой он продвигается, старик, вероятно, обгоняет его на каждом повороте. Колин – неподходящий для этой задачи человек со своей наполовину зажившей ногой. Но в данный момент он был рад этому заданию, ибо единственное, о чем он мог думать, – это Элена и ее упрямое стремление принимать участие в сражении.
Боже, ну и своенравная же она девица! Уж если что втемяшится ей в голову, то ни убеждениями, ни силой не заставить ее свернуть с намеченного пути. Так было с его похищением. Какие бы разумные доводы он ни приводил, заверяя, что с Пэганом ее сестре не будет плохо, как бы ни предостерегал, что правосудие Пэгана весьма сурово, если она все-таки похитит его, как ни убеждал, что ее простят, если они вернутся в целости и сохранности, она не слушала.
Конечно, ее упорство спасло ему жизнь. Она оказалась необыкновенно храброй перед лицом серьезной опасности. На самом деле он мог бы истечь кровью, если б не ее решимость сохранить своему заложнику жизнь.
Но это… это другое. Здесь целое войско, и какой бы непобедимой она себя ни считала, ее плоть все же смертна. Строптивая, упрямая и… такая красивая.
Колин нахмурился, проклиная свои чувственные воспоминания, преследующие его на каждом шагу. Он не любит девчонку, сказал он себе, что бы ни случилось вчера вечером. Она забавна. Привлекательна. Желанна. Очаровательна. Но она смутьянка. Кроме того, если она будет и дальше так рисковать, не заботясь о собственной безопасности, то не доживет до конца осады.
Он покачнулся, опершись о стену, когда вновь ощутил боль. Только на этот раз не в ноге, а в сердце.
Прямо над Колином, наверху самой дальней башни замковой стены, лорд Ривенлох слушал свою любимую Эдвину. Она звала его, звала на помощь. Всхлип заклокотал у него в горле, и слезы покатились по щекам, ибо где бы он ни искал, никак не мог найти ее.
– Эдвина, любовь моя! – прокричал он полным отчаяния голосом.
Она тихо плакала, и этот звук, казалось, окружал его, идя отовсюду и ниоткуда. Он медленно поворачивался вокруг, оглядывался, не видя ничего, кроме голого серого камня. Он чувствовал себя беспомощным, совсем беспомощным. Он в отчаянии дернул себя за волосы, напрягая слух, но, казалось, только дождь стучит по каменному подоконнику.
Он прошел к окну и выглянул через узкую щель. На возвышении перед крепостью собралась армия. Это не воины Ривенлоха и не рыцари, принадлежащие норманну. Лорд Геллир взирал на странное сборище с отстраненным чувством, словно наблюдал за приготовлениями к рождественской пьесе. У них какая-то деревянная штуковина, отметил он, которая похожа на гигантскую детскую игрушку. Он рассеянно почесал голову, когда они закрепили колеса на месте и засуетились с какими-то веревками и выступами. Затем несколько человек подняли большую каменную глыбу на платформу сзади.
Словно посланный рукой Тора, град огненных стрел внезапно полетел с неба. Но пламя тут же гасло, потушенное проливным дождем.
Затем, словно порванная тетива, игрушка дернулась с такой силой и скоростью, что он едва ли заметил снаряд, летящий на него. Камень врезался в башню, ударившись с гулким стуком, затем что-то угрожающе затрещало, сотрясая камни под ним, бросая его на колени.
Словно сокрушительный раскат грома, каменные стены вокруг него загрохотали и содрогнулись с безбожным ревом. Перед его глазами западная половина башни обрушивалась, а он упал на четвереньки и съежился, цепляясь за деревянные доски пола и наблюдая, как раздробляются стены. Влажный ветер внезапно стал трепать волосы и обжег лицо, и он прищурился от резкой яркости открывшегося неба.
Должно быть, он вызвал недовольство богов, решил лорд Геллир, когда дождь заколотил по нему, как злые слезы. Разрушения вокруг него – явная работа молотка Тора.
Рука Дейрдре стиснула мокрый камень парапета, когда она наблюдала, как дальняя западная башня обрушилась вместе с секцией стенного прохода, ведущего к ней. Сердце ее остановилось, и она не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть. Она наблюдала, как адская машина швырнула свой груз с невероятной силой, но и представить не могла, какой сильный урон это нанесет – сотрясающий землю удар камня – и глубокая зияющая дыра.
Все ривенлохские мужчины стояли вокруг нее в немом ужасе, сжимая луки побелевшими пальцами, хотя это оружие теперь казалось таким же бесполезным, как перо против меча.
Впервые в жизни от страха и сомнения волосы зашевелились у нее на голове. Они имеют дело не с простыми смертными с мечами в руках, а с чем-то огромным, выкованным в кузнице самого Люцифера. Как могут они надеяться победить такое чудовище?
Отчаяние маячило у нее за плечами, словно ворон, почуявший падаль, кружащий над своей добычей, угрожающий сожрать ее еще даже раньше, чем она проиграет.