Девадаси. Верность любви
Шрифт:
В те годы войска еще не имели специальной колониальной формы, в любую погоду солдаты и офицеры ходили в наглухо застегнутых мундирах и напудренных париках. Анри де Лаваль не считался военным; он давно отказался от парика и плотной одежды и в своей светлой рубашке с расстегнутым воротом, со слегка растрепанными на ветру, выгоревшими на солнце светло-русыми волосами и загорелым лицом казался дамам очень мужественным и красивым.
Четыре дамы, несмотря на жару и плохую дорогу, были одеты в платья с кринолинами из тростниковых обручей, атласные туфельки на каблуках
— Как индианки умудряются наматывать на себя такие одеяния, ходить в них, да еще заниматься какой-то работой!
— Кто знает! Зато посмотрите, какие волосы даровал Господь этим дикаркам! Еще говорят, что даже самая нищая из них всегда носит на себе кучу золота.
— Не такие уж они скромницы, эти туземки. К примеру, эта. Живет с французом едва ли не на виду у всего лагеря!
— Кстати, де Лаваль красавец!
— Что вы хотите — француз!
— Тем обиднее, что он предпочел дикарку. Интересно, как он с ней общается?
— Болтают, что он знает их язык.
— Вы думаете, они много разговаривают?! Помилуй бог, все мужчины одинаковы — и их интересует только одно. Этот француз ее бросит, как только она ему надоест.
— Я слышала, он называет ее своей невестой.
— Может, и называет ради приличия. Но жениться?! О нет! Да и как они поженятся? Он христианин, а она самая настоящая язычница!
— Наверняка у этой индианки есть родители, возможно, был и жених, а она убежала с французом!
— Что поделаешь, распутные женщины встречаются среди любого народа.
Тулси поняла далеко не все, но и этого было вполне достаточно, чтобы ее сердце бешено застучало, а лицо залила краска стыда. Она побежала по улице и вскоре очутилась в своей палатке. Присела на кровать, чтобы отдышаться. Тулси верила Анри, как себе самой, и вместе с тем начала постигать, что ее теперешнее представление о любви и браке в свете мнения других белых людей оказалось неправильным.
Она была вдовой и, даже если это оставалось тайной, все равно не могла претендовать ни на повторное замужество, ни на любовь, ни на самую жизнь. Потому все, что она получила взамен забвения, презрения и смерти, почиталось ею как великое счастье.
Англичанки оценивали ее поступки по-своему. Тулси посягнула на внимание белого мужчины, она не скрывала их отношений. И они не были по-настоящему женаты.
Тулси помнила, что ее мать, Арундхати, ушла к ее отцу, не дождавшись согласия родных. А потом умерла, оставив после себя дочь, которая согласно карме — своей и родителей — стала скиталицей на дорогах жизни. Отец покинул деревню и пропал навсегда — не потому ли, что раскаялся в том, что содеял?
Когда Анри вернулся, Тулси сидела потупившись, молчаливая и поникшая. Он бросился к ней.
— Что случилось?
В его голосе было столько любви, столько искренней заботы о ней, что Тулси решила не таиться.
— Анри, что такое распутная женщина?
Он судорожно вздохнул и покраснел, а потом сильно, до боли сжал ее руку.
— Где ты такое услышала?
— Так про меня
Он смутился еще больше и быстро произнес:
— Они не правы. И я тоже не прав, потому что не подумал о главном. Нам надо пожениться, Тулси. Ты согласна стать моей женой?
Ее взгляд был любящим, вопрошающим, смятенным и безгрешным.
— Разве я тебе не жена?
— К сожалению, не перед законом.
Тулси жалко улыбнулась.
— По нашим законам я не могу выйти замуж еще раз. Я — вдова.
— Тогда давай поженимся согласно моим обычаям, — твердо произнес Анри и тут же опомнился. — О нет, тебе ведь придется принять христианство, а я не могу этого требовать. Ты родилась в Индии, ты индианка и должна верить в своих богов.
На самом деле он часто думал о том, какие у них с Тулси разные боги. В воображении Тулси никогда не возникал образ распятого страдающего бога, она не слышала мифа о грехопадении и не противопоставляла грешное тело бессмертной душе. Тем удивительнее казалась сила любви, способной соединять сердца людей, воспитанных в таких непохожих культурах!
— А ты веришь в своих?
Слегка поколебавшись, Анри промолвил:
— Верю, Тулси. Но ради тебя я готов поверить в других.
Услышав его ответ, она произнесла с потрясающей проницательностью и наивной открытостью:
— Ты надеешься обмануть своего бога?
Анри улыбнулся.
— Наверное, это невозможно. Просто сделаем то, чего хотят люди, тогда, я надеюсь, они оставят нас в покое.
Она покачала головой.
— Давай будем делать только то, чего хотим мы!
Солнечный свет лег на землю ослепительными золотисто-желтыми бликами, потом побагровел, после чего воздух стал прозрачным. Из таинственного поднебесья внезапно вынырнула луна и торжественно поплыла над засыпающим миром.
Анри и Тулси, обнявшись, лежали в постели. Молодая женщина незаметно положила руку на свой живот и прислушалась. Ей чудилось, будто сегодня в ее лоно вошло что-то похожее на божественный огонь, что она наконец-то сумела зачать. Тулси томилась в сладком ожидании зарождения новой жизни, и, хотя Анри не желал, чтобы это свершилось, она с замиранием сердца прислушивалась к своим ощущениям, надеясь на то, что не напрасно осталась жить.
Мужчина думает, что приходит к женщине, чтобы получить наслаждение, но на самом деле это просто закон продолжения рода. Тулси хотела иметь ребенка от Рамчанда, когда принадлежала Рамчанду, а теперь мечтала родить от Анри, потому что любила Анри.
Она не думала, что он когда-либо покинет ее по доброй воле, и все-таки спросила:
— Что значит бросить женщину?
— Оставить ее одну, забыть, променять на другую…
— Ты сможешь меня забыть?
Анри посмотрел на нее с укоризной.
— Неужели ты способна в это поверить?
Ее взгляд был наивным и в то же время серьезным и строгим.
— А если у меня родится ребенок?
Анри самозабвенно зарылся лицом в ее волосы.
— Если у тебя родится ребенок, я буду любить его не меньше, чем люблю тебя. Только это должна быть дочь.