Девадаси. Верность любви
Шрифт:
Общаясь с Тулси, Анри продолжал совершенствоваться в хинди, и в этом ему помогали врожденные способности и прекрасная память. Молодой человек незаметно воспрянул духом: иллюзия свободы вернула ему внутренние силы, надежду на счастливые перемены и уверенность в себе. Тулси, в свою очередь, тоже постепенно забывала прошлое, понемногу избавлялась от невидимых пут.
Их разговоры вызывали интерес у обоих; негласное табу было наложено на одну-единственную тему: Анри никогда не расспрашивал Тулси о ее покойном муже.
Как-то молодой француз полюбопытствовал, почему в Индии не
— Потому что корова дает нам все: на ней мы пашем, пьем ее молоко, делаем из молока много другой еды. Ее моча нас лечит, а навоз удобряет поля. Человек должен быть благодарен корове. Убить ее все равно что убить мать.
Еще они рассуждали о сновидениях. Тулси рассказала Анри о том, как увидела во сне богиню Кали, и добавила:
— Я не знаю, что такое сны. Наверное, это дверь в непроглядную ночь, которая зовется будущим. Сны позволяют нам увидеть одну из строк письма, написанного богами и называемого нашей жизнью.
— Вы полагаете, что все предопределено и ничего нельзя изменить?
— Наверное, так и есть, но мы должны верить в то, что это возможно.
Они сидели во дворе чужого дома и смотрели на мерцающие в ночи звезды, эти бесчисленные сияющие окошки в бесконечность, внимали ласковому шепоту ветра и наслаждались ароматом благоухающих цветов и трав.
Иной раз молодая женщина, с виду необразованная и наивная, была так поразительно умна и мудра, что Анри не находил слов. И все чаще задумывался о том, что должен внушить Тулси уверенность в себе и своей свободе.
В конце концов молодой человек пришел к выводу, что им необходимо где-то осесть. Как следует поразмыслив, он решил идти к противникам своей страны — англичанам.
Недавно гарнизон подвергся обстрелу и теперь зализывал раны. Баласор был не колонией, а факторией [38] , потому военные по большей части селились не в домах, а в палатках. Армейский лагерь, который был разбит в двух лье от города, представлял собой огромный поселок из походных шатров, образующих несколько улиц. Место, на котором стояла палатка, и ее размеры соответствовали положению хозяина. В центре возвышался величественный шатер генерала, к нему примыкали жилища старших офицеров.
38
Колонии — основанные европейцами города на приобретенной земле. Фактории возводились в индийских городах.
Анри де Лаваль сдался на милость солдат и попросил, чтобы его провели к кому-либо из командиров. Командующего лагерем беспокоить не стали, вместо этого доставили пленного к дежурному офицеру.
К счастью, этим человеком оказался Майкл Гордон, под началом которого находился отряд из двухсот плохо обученных и к тому же не понимающих английского сипаев.
Майкл не любил строить из себя гордеца, потому сразу предложил Анри и Тулси сесть, а после начал беседу.
— Вы англичанин?
Раскрыть обман было нетрудно, и Анри решил не лгать.
— Француз.
— Вот как? Ваше имя?
— Генрих де Лаваль.
Гордон нерешительно
— А девушка?
— А девушка, — на всякий случай Анри взял Тулси за руку, — со мной.
— Она индианка?
— Как видите.
— Ваша жена?
— Невеста.
— Стало быть, мы можем беседовать при ней?
— Она не понимает ни по-французски, ни по-английски.
— Как же вы общаетесь? Впрочем… — Гордон позволил себе едва заметную, но многозначительную усмешку. — Или вы знаете ее язык?
— Немного говорю и в основном понимаю.
Гордон чуть не подпрыгнул, но сдержался, не выказав своей радости.
— Вернемся к главному. Откуда вы и как здесь оказались?
На этот вопрос у Анри имелся заранее продуманный ответ.
— Из Пондишери. Я приехал в Индию из Парижа. Наша семья разорилась, и я думал, что смогу заработать немного денег. И только очутившись в лагере, понял, что война — совсем не мое дело. После ссоры с одним из старших офицеров мне назначили наказание. Я не стерпел унижения и сбежал — в конце концов, я ведь дворянин! Вернуться к своим не могу — меня сочтут дезертиром и повесят. Я долго скитался, после чего решил сдаться на милость противника. Понимаю, во мне могут заподозрить разведчика и предателя…
— Бросьте, — прервал его Гордон, — никакой вы не разведчик. И вояка из вас никудышный, сразу видно. Ох уж эти французы — простите, конечно! — кого только нет среди их солдат: студенты, крестьяне, даже преступники! Поверьте, я немного разбираюсь в людях и без труда отличу негодяя от честного, благородного человека. Кстати, у вас великолепный английский, — заметил он, — где вы учились?
— Спасибо. В Наваррском коллеже. Правда, пришлось бросить.
— Вы действительно дворянин, несмотря на ваш вид, и я верю, что вы в самом деле ищете пристанище. Скажите, де Лаваль, вы сможете быть переводчиком между нами и нашими сипаями?
— Думаю, да.
Гордон воодушевился.
— И сумеете научить их английскому?
Анри улыбнулся.
— Благодарю за доверие. Я постараюсь.
— Полно! Скажу прямо: явись ко мне сам дьявол и пожелай наняться толмачом, я бы его взял! Дело в том, что наш переводчик погиб при обстреле. Нелепая смерть, и я просто в отчаянии. Я буду ходатайствовать о вас перед командованием. Возможно, вам придется смириться с положением военнопленного, но это пустая формальность. Не будете выходить за пределы лагеря — только и всего. Получите палатку, где сможете жить со своей… невестой. Кстати, если возникнет вопрос, кто она и где вы познакомились, что мне сказать?
— Она простая индийская девушка. Ее родные были против наших отношений, и мне… пришлось увести ее из деревни.
— Поздравляю! — Гордон подмигнул. — Замечательный выбор.
Пока англичанин улаживал формальности, пока Анри допрашивало начальство, Тулси проводили в палатку. Это был настоящий маленький дом с кроватью, столиком и стульями, одеялами и посудой. Рядом с палаткой стояла цистерна, полная дождевой воды, и молодая женщина успела искупаться и постирать свое сари. Все приходилось делать с опаской, но Тулси была полна желания привести себя в порядок.