Девадаси. Верность любви
Шрифт:
— Кто такой Викрам? — спросил он у лежащего рядом Аравинды.
Юноша ответил коротко:
— Брахман.
На самом деле одной фразой было сказано все, ибо каста определяет то, что есть в жизни человека, и то, что будет после его смерти. Анри уже достаточно хорошо разбирался в этом.
— Разве он не воин?
— Брахман, — уверенно повторил Аравинда.
— Откуда ты знаешь? Тогда почему он не носит брахманский шнур? [45] По-моему, ты ошибаешься!
45
Знак
Аравинда приподнялся на локте. В его взоре отразилось недоумение.
— Неужели я не отличу брахмана от кшатрия, вайшьи или шудры! А почему он не носит шнур, не знаю.
— И все-таки скажи, что он за человек?
Юноша вздохнул.
— Не знаю. Суровый, но справедливый. Служит радже и вместе с тем сам по себе. По-моему, у него нет ни дома, ни семьи.
Анри задумался. Викрам не был похож на человека, который живет за счет подарков и подношений богатых правителей. Без сомнения, он был одним из приближенных раджи и в то же время, как правильно подметил Аравинда, сохранял независимость.
Анри казалось, что этот таинственный человек то ли скрывал свое прошлое, то ли бежал от него. Он был не из тех, кому богатство и власть могли заменить память о былом! Анри очень хотелось откровенно побеседовать с индийцем, но тот словно воздвиг перед собой невидимую стену.
Разговор состоялся, когда Викрам неожиданно пришел к Анри поздним вечером. Луна плыла в небесах, окутывая мир таинственным сверкающим покрывалом. Пол был усыпан лунными бликами, словно цветами миндаля.
Викрам, как всегда, обошелся без предисловий.
— Дни Киледара сочтены, Анри.
— Я это чувствую, — серьезно ответил молодой человек.
— Не сегодня завтра начнется настоящая осада, и тогда крепость падет. Это дело времени. Англичане и французы помирились; теперь их усилия направлены против нас. Потому, если выпадет возможность, бегите. Ибо может разгореться такой пожар, который не пощадит никого.
— Сейчас не могу — Аравинда не вполне здоров. Юноша хочет идти со мной, а значит, я должен ждать.
Внезапно Анри почувствовал, что взгляд Викрама проникает в сокровенные глубины его души и обнажает тайные, казалось бы, надежно скрытые от посторонних мысли.
И тут же спросил:
— А вы?
— Я буду сражаться за крепость, и если мне суждено умереть, умру.
— Вы же не воин, а брахман.
— Я не знаю, кто я, и в каком-то смысле меня давно уже нет.
— Нет, вы существуете, и у вас есть цель — вы служите радже Бхарату.
— Да, служу, потому что это достойный человек, который понимает проблемы нашего народа. А в остальном… Мы верим в вечность души, которая совершает бесконечное странствие, но я больше всего хотел бы вернуть то, что потерял именно в этой
В этот миг взгляд Викрама был похож на взгляд самого Анри, когда тому сообщили о страшном приговоре или когда он думал о том, что прошлая жизнь представляет собой пепелище.
Несколько дней Тулси ночевала возле единственного в Баласоре городского фонтана. Здесь можно было попить и умыться, а также напоить и искупать ребенка. Однажды английский солдат бросил к ее ногам рупию. Тулси молча подняла полные слез глаза — у нее не нашлось сил поблагодарить его.
Было время, когда ее душа казалась сожженной дотла, но сумела возродиться из пепла. Сколько раз в жизни человека может случаться подобное чудо?
Рана Франсуа Друо была страшной на вид, но не опасной для жизни, хотя он и потерял много крови. В ту же ночь Тулси вышвырнули на улицу, и что происходило в доме дальше, она не знала. Кири отправили в тюрьму.
Тулси побывала там и застала подругу в полном отчаянии. Девушка сидела в темном, душном, вонючем, кишащем насекомыми и крысами помещении вместе с полусотней таких же несчастных людей. В основном это были мужчины; кое-кто попытался позволить себе вольности, но Кири подняла такой крик, так царапалась и кусалась, что ее быстро оставили в покое.
В те времена губернаторы городов и командиры гарнизонов обладали всей полнотой власти — правом карать и миловать любого, кто жил в колонии. Могли посадить в тюрьму по любой причине, а бывало — и без причины. Чаще всего свободы лишали тех, кто мог, но не хотел платить подати.
Что делать с нищей девушкой, пусть и посягнувшей на жизнь белого человека, никто не знал. Случалось, такие заключенные сидели в тюрьме несколько месяцев, пока их не отпускали на свободу или пока они не умирали либо от голода, либо от какой-то болезни.
В их хижине давно жили чужие люди, и Тулси не знала, куда ей деваться, а главное, не знала, как выручить подругу. Наконец один из охранников-индийцев, сжалившись, подсказал выход.
«Заплати кому следует, — сказал он, — и твою подружку отпустят». Тулси разузнала, кому и сколько надо заплатить, и пришла в отчаяние. Они с Кири успели отложить немного денег, но то была капля в море. Почти все ушло на еду, которую Тулси приносила подруге; вдобавок Кири приходилось делиться с товарищами по несчастью.
Тулси пребывала в отчаянии. Ночью ей приснилась богиня Кали, которая однажды уже привиделась ей и которую накануне своей смерти увидел Рамчанд, — та, что правит временем, дарует и отнимает жизнь.
Богиня стала еще худее, а ее клыки — еще длиннее. Четыре руки колебались, будто диковинные лепестки чудовищных черных цветков. Потом Кали исчезла, и Тулси увидела Калькутту. Она узнала улицы, храм, дом, где жила с Рамчандом. Во сне к ней вернулись все звуки и запахи, все ощущения, какие она испытывала тогда.