Девиант

Харт Калли

— Ага.

— Хорошо, так, я не буду загружать тебя ненужными деталями.

Маркус ставит перед Пиппой кофе. Она делает глоток крепкого напитка, выжидающе приподнимая бровь.

— Это сэкономит нам уйму времени, так что просто скажи все, не надо тянуть.

— Хорошо, так… — мне просто нужно это сказать быстро. — У меня был секс с парнем.

Она выплевывает свой эспрессо обратно в стакан.

— Что? Кто? Когда?

Я вздрагиваю. Так, по-моему, ситуация приобретает хреновый

оборот. Пиппа-то думает, что я решила стать закоренелой девственницей.

— Не то чтобы это было недавно… Это было… это было два года назад.

Она передергивает плечиками. Недоверчивый взгляд, который был всего секунду назад, превращается в нечто гораздо более серьезное. Она расстроена. Я знала, что она расстроится. Она ставит кофе на стол, сосредоточенно гипнотизируя поверхность стола.

— Почему ты мне не рассказала?

— Понимаешь, это не то что....Это не было из разряда чего-то, что можно спокойно обсудить за большим контейнером с мороженным, Пип. Честно, это не то, чем можно гордиться.

— Что это значит? Боже, тебя же не изнасиловали?

— Нет, нет, конечно, нет. Но…

И вот наступает ответственная часть разговора, когда я могу рассказать ей просто короткую версию или же выложить все со всеми подробностями. В конце концов, я просто гребаная трусиха. Я прекрасно внутренне осознаю, что Пиппа не из тех людей, кто будет думать обо мне всякую чепуху, но тут дело во мне, боюсь, я не выдержу полного признания в случившемся. Я продала свою девственность ради информации. Информации, которую я даже не получила, что значит, что я просто обменяла ее ни на что.

— Я не знала этого парня. Я даже не знала его имени. Я была пьяна, и мы сделали это в темноте. Я не смогла бы даже сказать тебе, как он выглядел до вчерашнего дня.

Пиппа прикрывает глаза и нервно потирает кончиками пальцев лоб.

У меня в голове крутится одна мысль, которую я повторяю раз за разом словно скороговорку: «Пожалуйста, не думай, что я шлюха. Пожалуйста, не думай, что я шлюха».

— Слоан, черт побери… — стонет она.

— Я знаю, знаю.

— Я даже не знаю, что сказать тебе.

— Как насчет того, чтобы сразу начать то, что следует после осуждающей части?

— О, детка. Я бы никогда не стала осуждать тебя. Я просто… Я просто хотела чего-то особенного для тебя. Ну, знаешь, романтика, красные розы, шампанское, фейерверки…

Мне необходимо было знать, что она не осудит меня. Я передвигаю крошки от кренделя по тарелке. Она сидит напротив меня, капризно надув губки.

— Оу, там определенно были фейерверки. Ничего другого, но фейерверки точно, — пытаюсь отшутиться я.

Она вздыхает и потом протягивает руки через стол, отодвигая тарелку, чтобы она могла взять мои ладони в свои

руки.

— Так это крутись у тебя в голове на протяжении двух лет, и ты мне не сказала? Почему?

— Потому что у меня был не совсем обычный секс, если ты понимаешь меня.

Пиппа смотрит так, будто не понимает, и потом осознание появляется на ее лице.

— Так…ты позволила парню трахнуть тебя и делать всякие развратные штучки с собой?

— Много всяких развратных штучек.

— Стой, ты сказала, что не знала, как он выглядел до вчерашнего дня? Что случилось вчера?

— Он пришел в больницу. Его подруга пыталась покончить с собой.

Она прерывисто вздыхает.

— Мне нужен еще один кофе по такому случаю.

Она заказывает один для себя и один для меня, и, когда перед нами ставят наш заказ, у нее подготовлено больше вопросов.

— Стой. А мне вот интересно, как ты узнала, что это был он?

— Его голос был достаточно необычный, даже особенный. Я практически побежала за ним следом и спросила, был ли это он, и да, он не стал отрицать это.

— Чудненько, значит нам совершенно не обязательно делать какие-то выводы насчет него. Но все же, почему ты практически сходишь с ума от него? Почему не забыла о нем спустя столько времени? Он не объявлялся с того самого дня!

— Он поцеловал меня.

— Оу.

— И это было своего рода…

Я делаю глубокий вдох. Мысленно успокаиваю себя, что тут не из-за чего волноваться.

— В тот момент, когда он прижал меня к стене, удерживая крепко за горло...

Глаза Пиппы, наверное, самая выразительная часть тела, поэтому она мгновенно реагирует на мои слова — ее глаза широко распахиваются.

— Он напал на тебя!?

— Нет… нет, скорее всего, это было похоже на предостережение.

— Почему он сделал это?

— Он не хотел, чтобы его подругу положили в психбольницу. Вообще-то, я могу использовать связи в больнице и замять это дело, не давая огласки.

Она раздраженно фыркает в мою сторону.

— Что ж, удачи с этим, подружка. Девушка пыталась убить себя, она автоматически получает часы терапии у психиатра. А он насильно тебя поцеловал, то есть ты не хотела этого?

— Нет, сначала я не хотела этого. Но потом я позволила ему, и в итоге мы целовались.

— Черт, Слоан. Я не знаю… почти все из того, что ты сказала мне, имеет под собой основание, чтобы незамедлительно вызвать копов. Какого хрена ты позволила ему сделать это? Ты слетела с катушек? Он ненормальный?

У меня вырывается грустный смешок.

— Последние два пункта точно в цель.

Она переплетает пальцы вместе, хмурясь. Черт, она не должна хмуриться. Что-то определенно не так.