«Девианты»
Шрифт:
— Точно! — воскликнула Марина и осеклась: — Я имею в виду, что за моим компом явно кто-то посидел. Когда я пришла, то удивилась, что экран горит. Если бы никто к нему не прикасался, пока меня не было, комп бы уснул.
— Интересно излагаете, Олег Викторович, — насмешливо процедил Череп. — Захватывающий сюжетец. И со стороны людям может показаться, что все сходится. Ан нет, есть очень серьезные нестыковки.
— Давайте! У меня в голове только что все состыковалось!
— А хотя бы тот факт, что я в то время был на больничном. Это вам не баран начхал!
— Но вы же были не при смерти, а, значит, могли ускользнуть из дома.
— Э-э, батенька, это все из области фантастики, — нервно махнул рукой Череп. — Достаточно запросить у службы безопасности данные о том, кто проходил в здание в тот день, чтобы убедиться, что меня к конторе и близко не было. Да и как я мог? — с обезоруживающей улыбкой обратился он к окружающим. — Валялся в беспамятстве, в бреду с высоченной температурой! Я уже молчу о моральной стороне поступка, который мне пытается приписать Олег Викторович…
— Представьте себе, Петр Данилыч, что я запросил у охраны все данные. И вашей фамилии там действительно не значится.
— Тогда о чем же речь? Значит, вопрос о моей злокозненности автоматически снимается с повестки дня, и мы наконец-то расходимся по домам, — громогласно объявил Череп.
— Но там значится другая фамилия.
— И какая же, многоуважаемый? Впрочем, это меня уже мало интересует.
— Человека, очень к вам близкого. Которого вы видите довольно часто. А именно — Николая Ивановича Круглякова, сотрудника фирмы «Пантера».
— Олег, ты хочешь сказать, что по просьбе Петра Данилыча Кругляков пришел в редакцию и внес в полосу исправления? — подала голос Алина.
— Нет. Этого не могло быть по одной простой причине.
— И по какой же??? — язвительно заметил Череп. — Мели, Емеля…
— Конец октября и начало ноября Кругляков с женой провел на турецком курорте. Ну, теперь-то можете свести дебет с кредитом?
— Совершенно непонятно, какое отношение поездка моего племянника имеет к моей персоне, — с достоинством произнес Череп. — Господа, вам еще не скучно все это слушать?
— А отношение она имеет самое прямое, — продолжил Кудряшов. — В списке, который мне предоставила охрана, я увидел, что Николай Иванович Кругляков 31 октября в 18.48 зашел в здание! Что вы на это скажете, Петр Данилыч?
— Что скажу? А что, он не имел права зайти в собственный офис?
— Но вашего племянника в тот момент не было в городе — это факт! Стало быть, кто-то воспользовался его пропуском. Кто? Ответ очевиден: Петр Данилыч Черемшанов!
— Ну вы даете, Петр Данилыч! — выпалила Корикова. — Не ожидала!
— Это правда, коллега? — мгновенно вышла из «обморока» Крикуненко. — Не томите, скажите хоть что-нибудь!
— Должен вас огорчить, — с достоинством английского лорда произнес Череп. — Но я не намерен оправдываться. Оправдывается тот, кто виновен. Я же чист. И не скажу более ни слова до тех пор, пока этот молодой нахал не принесет мне свои извинения.
— А кто тогда прошел по пропуску вашего племяша? — развязно, как всегда, протянул Серега.
— Только он сам и никто больше! Откуда Кудряшову знать, когда именно мой родственник улетел в Турцию? Ошибка в один-два дня — и вот мы имеем тяп-ляп сфабрикованное чудовищное обвинение.
— Я точно знаю, что 31 октября Кругляков уже был в Турции, — парировал Олег. — Пару часов назад он сообщил это по телефону Инне. Да пусть она сама скажет! Где она, кстати? — он обвел корреспондентскую глазами.
— Да это… я ее в кабинете Яблонской уложил, — зардевшись, сообщил Кузьмин. — Она вдруг плохо себя почувствовала…
В этот момент словно по заказу в дверях появилась заспанная расхристанная Инна.
— Что за базар-вокзал? — зевнула она. — Антош, плесни мне шампусика. Блин, во рту как кошки насрали…
— Ты появилась как раз вовремя! — бросился к ней Кудряшов. — Инн, скажи, что тебе рассказал Кругляков про Турцию? Когда он туда уехал?… Ну, вы все слышали. Кстати, именно благодаря ей мне стало понятно, как проник в здание наш злоумышленник. Мне этот финт с пропусками даже в голову не приходил! Как вдруг Инна подкинула мне плодотворную идею. Помнишь тот вечер, когда ты пришла к нам в редакцию, стянув пропуск у своей подруги, ну, той, которая здесь работала?
— А-а, — засмеялась Инна. — Это было как два пальца обоссать. Верка дерябнула пиваса и задала храпака, я у ней карточку-то и слямзила…
— Милая барышня, нельзя ли умерить свое красноречие? После ваших выражений мне становится больно за молодое поколение и великий могучий русский язык, — проворчала Крикуненко.
Все отвлеклись от Черепа на каких-то полминуты, а когда вспомнили о нем, то увидели, что Петр Данилыч преспокойно вяжет на шею кашне, явно собираясь уходить.
— Стоп, а вы куда? — поинтересовался Кудряшов. — Я ведь еще не все рассказал.
— Вы можете сколько угодно развлекать общество своими побасенками, а с меня хватит, — холодно заметил Черемшанов. — Считаю ниже своего достоинства выслушивать этот ваш бред сивой кобылы. Диву дашься, как в этом мире все встало с ног на голову. Почтенному, серьезному человеку кидают обвинения какие-то сосунки. И что самое удивительное — все молчат, как будто так и надо. А ведь, если на то пошло, у меня есть неопровержимое алиби. В тот вечер у меня в гостях была Яна Яковлевна. Что вы на это скажете, мистер Пинкертон? Или, может, вы будете нас убеждать, что вместо меня Яну Яковлевну принимала говорящая кукла? — и Череп вдруг нервно расхохотался.
— Яна действительно была у вас в гостях, — отвечал Кудряшов. — Но у вас она появилась около семи. И что же? Полина Георгиевна объявила ей, что вы в ванной. Они обе были этим очень удивлены: с чего бы это вам лезть в ванну, когда с минуты на минуту придет гостья? Сначала я не придал этому значения. Мало ли, у кого из нас какие чудачества бывают. Но буквально час назад меня озарило, и все детали сложились в одну картину. Пока Полина Георгиевна была уверена, что муж принимает ванну, тот был далеко от родного дома.