Девичье сердце
Шрифт:
Ветер в форточку веял зимой, как недоброю вестью.
Прорастали несчастные судьбы сквозь город, и зло,
что однажды всего было кем-то удобрено местью.
2013
СОСЕДКА
Бывают где-то бури и цунами,
обвалы, сход лавин огромных с гор.
Страшнее то, что прямо рядом с нами,
в соседнем
себя теряют сами - мы привыкли,
как будто и не видим ничего...
Он прокатил её на мотоцикле.
Давным-давно. Один разок всего.
Шальная ночь. Ровесники-студенты.
(С тех пор она и грезит лишь о нём.)
Он был женат. Он платит алименты.
Она не вышла замуж.
День за днём
проходит жизнь.
Она в моей парадной
живет. Я часто вижу по утрам:
в простом пальто, с фигуркою нескладной
бредет к метро по пасмурным дворам.
Он то пришлёт на праздник ей открытку,
то позвонит - смешливый и простой –
не зная сам, что продолжает пытку
надеждой страшной, глупой и пустой.
Она возмёт, сорвется голос кроткий,
дрожит всем телом, дышит в телефон...
Ах, бабий век пронзительно короткий!
Она все ждёт, и уж проходит он...
Ей скоро тридцать. Девушка-старуха
всё верит, что любовь, как жизнь, одна,
и тонет в ней, блаженная, как муха,
что гибнет, угодив в стакан вина.
2015
НА ЯРМАРКЕ
ты закрепляешь на тонких руках браслеты,
вплетаешь в волосы ленточки с бубенцами –
тебя всё радует, юную, утро, лето –
сцепляешь молнию правильными концами,
застёгиваешь замок на шнурке кулона ,
в нём солнце играет, капелька золотая.
а она следит, напряжённая, из салона
чёрной машины.
сбегаешь, почти взлетая,
и двери подъезда распахиваются настежь –
щедрость твоя проявляется в каждом жесте.
она
лучезарная, как подобает тебе, невесте,
весёлая, словно птичий весенний гомон,
ты оживляешь походкою тишь бульвара –
сегодня твой путь как никогда изломан.
машина медленно едет вдоль тротуара.
стрекочет тихо мотор, номерные знаки
никто не приметит - мало ли сзади кто там?
ты покупаешь дыню и козинаки.
её спина покрывается липким потом.
на ярмарке очень людно. уж много дней и
ночей этот план в неё зрел ядовитым плодом.
она стреляет, только чуть-чуть бледнея...
народ, паникуя, толкается по проходам,
встревоженно шепчется: кто из них видел что-то?
у неё в глазу слезинка дрожит, у края.
ты упала навзничь. снимают тебя на фото.
а глаза расширились - будто в себя вбирая
напоследок небо...
зеваки столпились кучей.
солнце смотрит сквозь облака белёсо.
правит не истина, а беспристрастный случай.
она уезжает. спасайте её, колёса...
2015
МЯСО
Девяностые годы. Витражный январский рассвет.
Мы по снегу за мясом идём на оптовую базу,
и такого дешёвого мяса нигде больше нет.
Каракатица-очередь злОбна, длиннА, многоглАза,
многорУка настойчиво мёрзнет - под двадцать мороз –
у "газельки", в которой навалены стылые туши.
И стоят два мужчины с безменами - те, кто привёз
их сюда и теперь продаёт. Затвердели от стужи
эти трупы костлявых животных, промёрзли насквозь
и лежали горОй на полу в этой грязной "газели"
синеватые, рёбра видны все... Не взглянешь без слёз!
Мне лет пять было, я уж не помню, как "это" мы ели.
Помню, как добирались домой по тому январю:
как по снегу отец волочИт за костлявую ногу
ту несчастную тушу, как матери я говорю –
"Скоро дом?" - поминутно, а мать мне - "Осталось немного..." –