Девичья команда. Невыдуманные рассказы
Шрифт:
Собственно, предстояло взорвать не один жабинский мост, а несколько, в разных местах. Сделать это следовало, когда противник подойдет вплотную, а еще лучше, когда уже начнет переправу. Задание было связано с, большим риском.
Командир вызвал добровольцев. Гренадеров сделал шаг вперед. Вышло еще несколько бойцов. Их разделили попарно. Вместе с Гренадеровым, бывалым сапером, пошел молодой красноармеец Витя Горбунов, из тех, кто с начала войны не день и не два обивал пороги военкоматов, упрашивая призвать в армию раньше положенного срока. Было ли ему восемнадцать? Вряд ли. Во всяком случае, Гренадерову этот Витя Горбунов казался совсем мальчишкой: круглые румяные щеки с тонкой кожей, не загрубевшей от бритвы, любопытные и чуть беспокойные глаза. Сам бы Гренадеров выбрал себе, наверное, другого напарника, понадежнее и поопытнее.
— Ты думаешь, мы играться будем? — проворчал ефрейтор, глядя на радостное и взволнованное лицо Виктора. — Задача хитрая, всякое может быть. Тебе бы подучиться сперва, чего сразу лезешь в дело? Призвали-то когда? Поди, второй день пошел.
Горбунов прибыл в часть совсем недавно. Ефрейтор его, кажется, до этого случая и не примечал.
— Не вчера!.. Я уже три недели из дома, учили нас. А к вам пришел с пополнением, правда, недавно. Задание, понимаю, какое, только на фронт я шел воевать, а не отсиживаться в обозе. Не подведу вас, не беспокойтесь.
— «Не подведу, не подведу», — протянул Гренадеров. — А ну, прыгай! — вдруг резко сказал он. — Чего глаза раскрыл? Прыгай, говорю!
— Куда прыгать? — растерялся Виктор. Они стояли на полянке, вокруг которой в березовом леске расположился на привал их батальон.
— Тут и прыгай, на месте. Раз-два, повыше, повыше! Пробегись. Давай, давай, нечего на меня глаза таращить.
Вон как у тебя котелок гремит, так и колотит по карабину. А мы не в тыл, а в предполье идем, может, через немцев пробираться будем, даже скорее всего. Ты что, их заранее оповестить хочешь? Не беспокойся, они и сами тебя постараются заметить.
Виктор стоял перед ним растерянный и обиженный.
— Может, останешься? Охотников без тебя хватит.
Виктор затряс головой. Его губы вздрагивали.
«Еще заплачет, чего доброго, — раздраженно подумал Гренадеров. — Навязался на мою голову младенец».
От места, где остановился батальон, до жабинского моста было километров тридцать, если шагать по дороге, но по дороге им идти не велели. Двигаться следовало вдоль нее, обходя открытые места. Где сейчас противник, в батальоне толком не знали. Обстановка менялась быстро, вражеские мотоциклисты да и танки могли подойти уже совсем близко.
Они вышли рано по сырой от росы траве. День начинался солнечный и тихий. Пока было прохладно, но Гренадеров подумал, что, когда солнце поднимется, станет здорово припекать. В августе под Ленинградом выдаются такие деньки — жарче, чем в самый разгар лета.
Шли молча. Виктор все еще не отошел от обиды. Гренадерову тоже разговаривать не хотелось. Да и надо было внимательно смотреть вокруг. Враг мог встретиться в любой момент. Лишь изредка Гренадеров спрашивал спутника:
— Ноги-то не наминаешь, портянки не размотались? Поди, и накручивать их по-настоящему не научился.
— Не размотались, — коротко отвечал Виктор. И чего это привязывается к нему старш'oй?
Они шли, не теряя дорогу из виду. Кругом расстилались желтеющие поля. Хлеб созрел, но не везде был убран. Спелые колосья тяжело клонились к земле. «Поди уж, и зерно сыплется, — размышлял Гренадеров. — А убирать кому?»
По дороге время от времени двигались группки людей с деревенскими подводами, на которых лежали нескладные, должно быть, наскоро связанные узлы, сидели ребятишки. Население уходило от приближающегося врага.
Днем стало действительно жарко, а солдатская выкладка никогда не бывает легка, гимнастерки намокли от пота, особенно на спине, где прилегали скатки. Гренадеров не убавлял шага. К мосту следовало прийти до темноты. Поближе к Жабину на дороге появились мелкие отряды наших бойцов. Одни шли строем, другие — толпой, раненые вперемешку со здоровыми, оружие было не у всех.
— Отставшие, — сказал Гренадеров. — Почему только это бывает? Все ушли, а кто-то тащится позади.
К отставшим Гренадеров относился без доверия, хорошие бойцы не будут брести позади своих, хотя кто знает, почему эти люди задержались. Вдруг тоже какое-то особое задание выполняли? Конечно, можно было бы спросить у них, где немцы, но выходить на дорогу саперам было запрещено, да и что эти отставшие знали?
Жабино обходили с южной стороны. Дымков над деревней не было видно, издалека она казалась мирной и спокойной.
— Теперь уже близко.
Гренадеров хорошо помнил жабинский мост на речке с крутыми берегами. Фугасы там устанавливал их взвод. Слева от моста на берегу вырыли узкий окопчик для подрывников и старательно замаскировали дерном, чтобы чужой не нашел.
— Туда выведены провода от фугасов и дублирующий шнур. Тоже запрятаны, конечно, — объяснил он своему напарнику. — Гляди сейчас во все глаза, нет ли кого чужого. Подойти надо так, чтобы нас никто не заметил.
— Да что мы всех боимся? Подорвем мост, никто нам помешать не может. Тихо же здесь.
— Тихо, — пробормотал Гренадеров, — тихо, да не очень. — Он помолчал с минуту, прислушиваясь к глухому урчанию орудий.
— А помешать даже очень могут, если мы с тобой будем торчать на виду. Подрывать надо не когда попало, а в самый верный момент, чтобы фашисты летели вверх тормашками вместе с мостом. А они, думаешь, не понимают, что тут фугас может быть, думаешь, дуриком прут, без разведки? Это они все соображают. Так что их еще перехитрить надо.
Река стала видна за леском. Вскоре Гренадеров разыскал окопчик и спрыгнул туда, Виктор — следом за ним. Нашли конец зажигательной трубки, раскопали и заизолированные концы саперного провода.
Гренадеров достал из вещевого мешка подрывную машинку, завернутую в кусок грубой ткани, осмотрел и стал поправлять маскировку своего окопчика.
— Как мыши, будем тут сидеть. Может, день, может, три. Харчи есть, сухой паек, вода во фляжках. Наверх вылезать только затемно, днем, значит, терпи. И наблюдай!