Devil ex machina
Шрифт:
Будучи семилетним ребенком, Фаина целую неделю училась ездить на велосипеде, в то время как ее сверстники и даже дети помладше справлялись с задачей с раздражающей непринужденностью. Выстоять на одной ноге она не могла и десяти секунд, зато споткнуться и упасть умела даже без причины. Всегда спокойнее, если под рукой мебель и стены. Особенно сейчас, когда начались приступы.
Девушку укачивало в любом транспорте, кроме, пожалуй, электричек. Усугубить и без того неприятный процесс можно было чтением или продолжительным рассматриванием экрана телефона: тошнота подступала еще более настойчиво. Фаина завидовала остальным пассажирам, которые приятно проводили время в плену гаджетов, пока ей приходилось всю
И вот, едва во рту накопилось чрезмерно тягучей слюны с привкусом ржавого железа, пришлось прервать свое головокружительное занятие. Пытаясь найти в плотной человеческой массе более приятный объект для созерцания, Фаина напоролась на пару буравящих глаз и мелко вздрогнула. Она не сразу их узнала, эти тяжелые свинцовые угли, что умеют нагнать мурашек своей бесстрастностью. Тошноту как рукой сняло, зато на лбу и шее выступила испарина, руки покрылись гусиной кожей.
Фаина отвернулась, услышав, как хрустнул шейный позвонок. Она намеревалась весь оставшийся путь не поворачивать головы в ту сторону, а глядеть на дорогу, даже если будет одолевать нестерпимая тошнота. Лишь бы не встречаться взглядом с тем, кто лицемерно притаился в толпе обычных горожан и наблюдал за нею исподтишка.
«Волк в овечьей шкуре. Страшно представить, как долго он наблюдал за моей прострацией, пока я ловила фрактальные приходы».
Поток мыслей раскрошил привычную колею и выплеснулся в иное русло, меняя его форму. Нельзя было не думать о Яне, кожей ощущая, что он находится рядом, едет с тобой в одном автобусе среди десятков ни о чем не подозревающих людей, которые просто спешат домой и ни на кого не обращают внимания. Вот он, сидит в паре метров от тебя. Молчит. И неотрывно смотрит, презрев правила вежливости и приличия.
С ним что-то не в порядке. Это не вызывает никаких сомнений. Там, где появляется он, происходят необъяснимые вещи. И никому, кроме Фаины, нет до этого дела. Может, она и параноик, но не настолько слепа, чтобы упускать из виду череду подозрительных совпадений, начавшихся аккурат с заселением Яна. И не имеет смысла кому-либо доказывать свои наблюдения. Реальность редко бывала на ее стороне.
Забавно, как этот человек, вызывающий у Фаины ассоциации с трупным гниением, умеет становиться другим, если речь идет о девушках или личной выгоде. Сейчас находиться под его взглядом невыносимо. Однако каждую неделю с момента заселения в постели Яна пребывает новенькая. Как они выносят эти глаза, это впечатление, будто тебе грозят серьезные неприятности, если ты продолжишь играть с ним в гляделки? Как они выносят всего Яна в принципе? Его властность, его… наглость, лицемерие и холодность к чувствам других.
Через 405-ую прошло уже много девиц даже для героя-любовника. Бурные романы, как правило, длились несколько дней. Ян напоминал машину, запрограммированную определенным образом: новая неделя – новая жертва. И полное безразличие к предыдущей.
Даже странно, что этот робот развлекается с противоположным полом как отпетый казанова. О нет, сначала он ведет себя очень галантно, всячески внушает симпатию и доверие, пользуется простейшими приемами психологии. Фаина не раз становилась свидетелем его уловок. В общежитии мало что можно скрыть от соседей. К сожалению. Фаине очень хотелось бы не знать подробностей личной жизни Яна. Это знание причиняло ей дискомфорт.
Вкупе с внешностью и репутацией темной лошадки несложные мужские хитрости, старые как мир, сносили барышням голову. Не составляло труда убедить их, будто именно они – те самые, единственные, которые исправят сластолюбца и вернут его на истинный путь моногамии.
По глазам бедных девушек Фаина не раз читала безоговорочную уверенность в своей исключительности, которую Ян им с легкостью внушал. И это вполне естественно – поверить в то, что ты – не такая, как все, если самый желанный мужчина общежития говорит тебе об этом, сжимая предплечье и гипнотизируя взглядом. Они все как одна самозабвенно обожали его. Боготворили. Считали его идеальным, а себя – недостойными, на которых снизошла манна небесная.
У женской половины жильцов Ян стал главной слабостью – и как объект похоти, и как главный вызов природному женскому любопытству. Наверное, в их глазах он и был идеален, потому что позволял им видеть только то, что хотел. Если бы не одно «но». Он быстро пресыщался ими. И скоро, после трех-четырех проведенных вместе ночей, вышвыривал девушек без лишних церемоний. Вышвыривал в тот же самый момент, как впервые ощущал докучливость и приземленность избранницы.
Он оставался металлически холоден к слезам и мольбам ничего не понимающих девиц, что среди ночи оказывались в коридоре в полуголом виде. Им удавалось самое легкое – затащить его в постель. Но ни одна из них так и не сумела узнать о нем что-нибудь важное. Что-то, чего она не знала до отношений с ним, но так хотела бы выведать. Ян ни перед кем не раскрывался. Никто не знал, что он такое на самом деле. Стоило Фаине об этом подумать, и в теле появлялась странная дрожь.
Из-за подобного поведения Ян прослыл человеком скрытным, непредсказуемым и вспыльчивым, ибо очевидно, что лишь в гневе можно вытворять все то, что он себе позволял. И только Фаина знала, в чем истинная причина.
Скука.
Ян смертельно устал. Устал жить, устал испытывать все те же ощущения, что и вчера, и год назад, и пять лет назад. У него было все, что может желать молодой мужчина. Но он жаждал чего-то большего. Того, что не могло ему дать привычное существование. Многие здесь хотели бы себе иной жизни, мечтали вырваться из организма коммуны, но тот не спешил отпускать психологически. Неужели Ян в этом плане – такой же человек, как они все? Изнывая, он почему-то не мог покинуть это прогнившее, забытое богом место. Их всех удерживают здесь собственные страхи и комплексы.
По крайней мере, так казалось Фаине. Именно эту усталость – экзистенциальную – она замечала в выражении его лица. Но никогда не следует исключать вот какого момента: все мы склонны от той же скуки мистифицировать субъектов, нас окружающих. Придавать им тот смысл, о котором они и не догадываются. Фаина не исключала, что многое о Яне додумывает, пользуясь своей бурной фантазией. Как может она быть уверенной в чем-то, если даже зрение показывает ей силуэты и образы там, где их нет? Может, воображение работает аналогично: от скуки или ради разнообразия дополняет картину так, чтобы жить становилось интереснее.
Размышляя надо всем этим, Фаина украдкой косилась на Яна. Парень занимался тем же самым, но без утайки – взгляд его был открыт, прям и холоден, как обледенелая стрела, выпущенная сильной рукой и зависшая в воздухе. Он был одет в простые темные брюки и джинсовую ветровку темно-синего цвета, распахнутую на груди; под нею виднелась светло-серая, словно выцветшая от стирки футболка. У этого человека определенно есть пристрастие к синему.
Сложно не заметить, как изменилась внешность Яна за последнее время. Из стройного и гибкого, как тростник, парня, который заселился в общагу несколько месяцев назад, с течением дней Ян превратился в обросшего мясом молодого человека именно той степени мускулистости, которая нравится Фаине в мужчинах: без фанатизма из бугров и опухших вен. Пропорции его комплекции приближались к идеальным, что давало постоянные темы для бесед в общежитии, особенно на четвертом этаже. Он знал, как привлечь к себе внимание. Но делал ли он это нарочно?..