Devil ex machina
Шрифт:
Яков Шпренгер, Генрих Инститорис – «Молот ведьм»
Глубокой ночью Фаина проснулась от нарастающего чувства тревоги. Ей снова казалось, будто в темной комнате есть кто-то, кроме нее. Слышались невнятные шорохи и поскрипывания. Девушка проверила дверь, не без страха преодолев несколько метров в непроглядной черноте. Заперто. Разумеется. Иначе и не могло быть. Но паранойе плевать на причинно-следственную связь. Замки уже давно не спасают всех нас от навязчивого беспокойства.
Выпив стакан воды, Фаина ощутила резкий и болезненный позыв к мочеиспусканию. В последнее время,
Девушка замычала и упала на кровать, стараясь уснуть быстрее, чем наступит тот момент, когда желание помочиться станет нестерпимым. Спать хотелось слишком сильно, неужели это не может подождать до утра? Оказалось, не может. Смирившись, Фаина вышла в уборную. Одета она была легко – невесомая ночнушка, а под ней ничего. Ноги шаркали, почти не отрываясь от пола, голова своей тяжестью кренилась к стенам, как переполненный чугунный котел.
В сонном состоянии легкий хлопок за спиной показался незначительной мелочью. Про себя Фаина отметила, что на улице сильный ветер, а в коридоре сквозняк, но особого смысла этим обстоятельствам не придала – засыпала на ходу.
Сейчас хотелось только одного: поскорее сделать свои дела и вернуться в постель, укутаться в одеяло, как гусеница в кокон, одну руку засунуть под прохладную подушку и сладко заснуть… Заснуть, чтобы сбежать из реальности, где было столько нерешаемых проблем и трудностей, заснуть, чтобы не думать о болезни, с которой придется жить оставшуюся жизнь. Заснуть, чтобы не вспоминать о соседе и его странных выходках. Заснуть, чтобы не корить себя за что-нибудь. Всегда находилось, за что.
В ночной тишине смыв бачка прозвучал оглушительно, впрочем, это никого не побеспокоило. Сон, окутавший редко спящее общежитие, всегда был крепким и терпким, как дурман. Разбудить здесь кого-то среди ночи было тяжелой задачей. Если человек не соблюдает режим сна, как делают это местные жители (ибо, по большей части, это студенты), то, когда этот сон наступает, он излишне долог, глубок и наутро оборачивается головной болью и ломотой во всем теле.
Возвращаясь к себе, девушка поняла, что дверь в ее комнату захлопнулась намертво.
Несколько минут она слабо дергала ручку, соображая, как выбраться из глупой ситуации. Толкала дверь от себя, тянула на себя, колотила в нее, приподнимала, прислушиваясь, не щелкнет ли замок от череды произвольных механических воздействий. Дверь не поддавалась.
Такого никогда не бывало прежде. Фаина дергала и дергала злосчастную ручку, но ничего не происходило, словно дверь залили бетоном, и он успел застыть за то короткое время, пока она отсутствовала.
В безуспешных попытках Фаина провела четверть часа в своем тонком ночном платье на сквозняке. Неужели какой-то гений раскрыл балконную дверь на ночь? Летом так делали часто, но сейчас по ночам еще недостаточно тепло. Девушка прошла немного, выглянула из-за угла. Громко шумели голые ветви тополей. На балконе кто-то курил, любуясь предрассветным небом. Определенно этот человек был последним, к кому бы она хотела обратиться за помощью.
Фаина задумалась, обхватив себя руками. Гусиная кожа плотно покрыла плечи и колени. От испуга и холода сон практически испарился. Нужно действовать. Неловко, конечно, беспокоить всех глубокой ночью. Фаина с трудом могла предположить, который сейчас час, но догадывалась, что ближе к четырем утра: примерно в это время она имела склонность вставать по нужде.
Двери, в которые девушка стучала, ожидаемо не открывались. Разумеется, в это время все крепко спят. За исключением особенных личностей. Вроде Яна, который, казалось, мог не спать вообще, будто его организму этого не требуется. Столь странную особенность за ним успели заметить практически сразу. Жильцы переговаривались между собой о новом соседе, и вскоре его ночное бодрствование перестало быть для кого-либо секретом. Впрочем, Ян и не пытался скрыть свое пренебрежение ко сну.
Фаине было неловко будить людей, но она уже настолько озябла, что исполнилась решимости покончить с этим как можно скорее. Когда в ней поселялось подобное состояние, все средства были хороши, включая несвойственную ей наглость. Никто не откликался на требовательный стук, и тогда девушка, вздохнув, направилась на балкон. Ей снова не оставили выбора, в этом не было сомнения. Словно чей-то злой умысел раз за разом подстраивал такие обстоятельства, чтобы заставить Фаину контактировать с неприятным ей субъектом.
Ян никак не отреагировал на появление соседки. Только глянул из уголка глаза, машинально фиксируя ее присутствие. Фаина растерялась и принялась сбивчиво объяснять свое появление, обнимая себя руками от холода.
– Знаешь, у меня дверь… в общем, она захлопнулась. Я не могу попасть внутрь. А очень хотелось бы… Не думай, что я сразу пошла к тебе. Просто все спят, и никто не… не может мне помочь сейчас. А ты не спишь. Поэтому я…
Все это звучало как глупое оправдание. На балконе было зябко, туманно и влажно. Ветер рвал на девушке платье и ненавистно швырял волосы, и без того лохматые от беспокойного сна. Фаина переминалась с ноги на ногу, ожидая хоть какой-нибудь реакции. Затянувшись в последний раз, Ян выбросил окурок и молча ушел. Показалось, а может, так и было, но стеклянная дверь за ним хлопнула слишком громко.
Фаина осталась на балконе. Предутренний холод, усиленный ветром, пронизывал тело, волосы лезли в глаза и в рот, как тысячи мелких змей, стремящихся забраться внутрь. Очевидно, досыпать придется снаружи. А это чревато воспалением легких – в ее-то одежде. Будто бы без этого мало проблем со здоровьем. Иногда кажется, что умереть куда проще, чем жить и постоянно принимать множество разных решений, дабы обезопасить себя от страданий, а в итоге все равно мучиться. Человек – раздражающе хрупкое создание.
Жаль, что комплект ключей к ее комнате существует в единственном экземпляре. Дубликат безвозвратно утерян бывшей соседкой Фаины при переезде. Девушка облокотилась о перила там, где только что упирался локтями Ян, и глянула вниз. Дерево еще хранило тепло его тела. Серый влажный асфальт четырьмя этажами ниже текстурой и оттенком напоминал Фаине шкуру старого кита, выброшенного на берег. А ветер кругом шумел так, что, если закрыть глаза, можно представить, будто рядом плещутся монументальные, как на картинах Айвазовского, волны-цунами.