Девочка бандита
Шрифт:
– Деньги есть? – спрашивает второй, сплёвывая на грязный пол мокроту, а третий светит мне в лицо фонариком. Их трое. Три огромные фигуры в капюшонах. – Отпустите м-меня?
Меня хорошенько встряхивают.
– Заплатишь – отпустим, – гаркает один кашалот. – До следующего раза, – глумливо добавляет второй.
– Они там… в рюкзаке, – с надеждой отвечаю я, стараясь изо всех сил не выдать свою истинную интонацию голоса. Они должны думать, что я парень. Оборванец в поношенных штанах и грязной пайте. Под серой вязаной шапкой у которого прячется копна пышных пшенично-русых волос. Пацанскую одежду я у отчима стырила, когда сбежала.
Меня отпускают, ублюдки отвлекаются на мой рюкзак, а я со
Сердце рокочет как автомат, в висках давит, по щекам льются слёзы. Я петляю между переулками, не оборачиваюсь. Надеюсь, не преследуют. По крайне мере я не слышу их криков. Юркаю в ещё один проход, вижу там ржавый мусорный бак. Не думая, открываю крышку и ныряю в кучу мусора. Крышка захлопывается, я превращаюсь в затаившуюся мышку.
Ну и вонища. Я зажимаю нос, закрываю глаза и просто молюсь, чтобы меня не поймали. Те утырки – одна из немногих группировок, что держит район. Если бы они узнали, что я девушка… ни за что бы не пощадили. К утру, возможно, я была бы мертва. А они бы подели моё тело на троих и выбросили меня на помойку умирать от ссадин и увечий. С девушек дань за существование мрази берут телом.
Они взяли дань за то, что я хожу по их земле и дышу их воздухом. Взамен меня не пустили по кругу. Наш район для бедняков не привлекает нового хозяина города. Может быть, пока ещё. Районы на окраинах – отдельное государство. Сейчас здесь образовалась своя жизнь, после перестройки заявились новые лидеры, а в городе сформировалась строгая иерархия. Есть город. Есть районы. Разного класса. Низкий, средний, премиум. Я нахожусь на низком уровне. Нас называют рабами. Мы за гроши выполняем самую унизительную и грязную работу. Каждый район держит своя группировка. Лидеры банд регулярно несут дань верховному вожаку, а также докладывают о том, что происходит на их территориях. Сбежать из города невозможно. Город закрыт. Повсюду блокпосты. Мигрантов и беженцев ждёт смерть. Ещё пять месяцев назад я жила обычной жизнью, и нас всё устраивало. Была работа, еда, безопасность. Один день решил всё. То жуткое событие назвали кровавой бойней, и оно вошло в историю. После жестокой расправы над семьёй Саида власть в городе занял Гектор и его подельники. С восхождением кровавого мясника на трон над мирным городом сгустились чёрные тучи. Рай стал адом. Грабежи, перестрелки, пожары. Улицы города захлестнул страшный хаос. За несколько месяцев кануло всё. Сейчас окраины города напоминают поселения выживших после мирового Апокалипсиса.
Вот и что теперь мне делать? У меня ничего нет. Абсолютно. Голые руки, дырки в карманах. Последнее отобрали, твари. Новый день ещё хуже предыдущего. Отчаявшись, я обмякаю и засыпаю с мыслью, что завтра смогу найти хоть какую-нибудь работу или еду.
– Пшла отсюда! Шалашовка блохастая!
– Ну, дяденька, пожалуйста, давайте я полы вымою в вашем заведении! До блеска затру. Как новенькими станут! Или посуду перемою! Я всё могу! Я много чего умею!
– Тьху на тебя! Сказал же, нет работы! Нечем платить. Каждую копейку считаю сейчас, власть в городе поменялась. Одна банда уходит, другая приходит. Сам скоро землю жрать буду от безденежья. Задолбали, нелюди проклятые!
– Ну можно хоть за еду? Пол подмету! Или мусор вынесу.
– Прочь пошла, повторяю, – ногой грозно топнул. – Слов человеческих не понимаешь, что ли?
– Ну хоть горбушку хлебца дайте? – с протянутыми руками лащусь к трактирщику, из глаз слёзы выдавливаю.
– Я сейчас вышибалам звякну, коль не испаришься в воздухе, моль назойливая.
– Не-не, всё, ухожу. Поняла. Не глупая.
Я разворачиваюсь, прячу руку в карманы и почти срываюсь на бег. Живот жалобно рычит, да так громко, что на весь переулок слышно.
– Эй! Ладно, погодь. На вот, – я оборачиваюсь. В ноги что-то падает. Неужели? Корка черного! Раскошелился всё-таки, сноб зажравшийся.
С жадностью я опускаюсь на колени, стряхиваю пыль с куска хлеба и смотрю на него с такой щемящей болью в сердце, будто вижу слиток золота.
– Спасибо, – сдавленно шепчу.
– Как звать-то?
– Кристина.
– Не серчай, Кристинка, коли будет работа, я свистну, сама понимаешь, какие сейчас времена паршивые грянули. Как звери живём и за кусок сухаря глотки друг другу грызём. Валить из города надо. Да денег нет, город закрыли, как в клетке заперты, рабы ЕГО вечные. Ни туда, ни сюда. Эх! Жизнь-жестянка!
Я молча киваю, прячу сухарь за пазуху поношенной пайты, разворачиваюсь и шагаю прочь. Старый прав. А ведь раньше, при другой, так сказать, власти, в городе даже дышалось иначе. Но пришли другие. Кровавые реки пролились… Новая власть теперь правит. Гектором его кличут. Даже вслух боятся имя нового вождя произносить. Жестокий он. Могущественный. Никого не щадит. Нельзя ему на глаза попадаться, если жизнь дорога. Такой одним махом сердце из груди выбьет, когтистыми пальцами его в кулаке стиснет и в фарш мелкий сплющит. Даже и пикнуть не успеешь. Не человек он. Зверь самый настоящий. Монстр плотоядный. Чудовище беспощадное. Один взгляд на него – и ты труп. Слухи разные по городу бродят. Но истина одна – смена власти. На троне новый король теперь. И нет в его чёрном сердце ни капли милосердия. Там жестокость и тьма сплошная. Тиран он, кровопийца безжалостный. А мы – рабы его немощные и жить теперь будем по его правилам. Неподчинение – страшная смерть. Бежать некуда. Молиться бессмысленно. Дьявол уже стоит за твоей спиной. Я решила попытать удачу и направилась в центр города. Но там тоже есть жирный минус – патрули. Они прочёсывают улицы и отлавливают тех, кому здесь не место.
Два дня проходит. Местные полицейские нам меня недобро косятся. Пора менять место кантования. Я думаю. Строю планы. Ничего на ум не приходит. Я шныряюсь по городу, брошенная на произвол судьбы. Покупаю себе сраный сэндвич на мелочь, которую мне дали в кафе за то, что я вынесла их мусор, и того половину отдаю бродячему псу из-за жалости к животному.
Я пытаюсь найти работу, но тщетно. Меня попросту посылают нахер. А домой я не вернусь. Сукин сын убьет меня, если я сама его не убила. Я боюсь. А вдруг… Перестаралась. Кровищи там было… Жесть.
Я до одури хочу есть! Но денег у меня кот наплакал. С перестройкой власти сейчас работу найти очень трудно. Но на панели всегда рады молодым красоткам. Нет уж, спасибо. Я лучше с голоду сдохну, чем буду телом торговать, не мой профиль, хоть вот Ленка моя хвастается да не нахвастается, как она ноги перед бандюками бородатыми раздвигает и как они ей щедро бабло отстёгивают за приятное времяпрепровождение.
Мне вдруг вспомнился недавний разговор с Леной.
– Ой, тоже мне скромница нашлась! А-ха! Посмотри на себя, в кого ты превратилась? Кожа да кости. Как бомж одеваешься!
Ничего подобного! Не бомж я. Просто как мужик одеваюсь, специально, чтобы внимание к себе не привлекать. С приходом новых налетчиков мне вообще стало страшно на улицу показываться. Первые три дня, после того как по всем каналам объявили о смерти Саида Закирова и всей его семьи, которую вырезали прямо на свадьбе его старшей дочери, на улице чёрт знает что творилось. Грабежи, убийства, погромы. Отчим тогда дверь сваями забил, замуровал нас в четырёх стенах на трое суток и на мушке её держал, аж трясся весь и думал, что вот-вот кто-нибудь внутрь ворвётся. Он даже ствол где-то раздобыл. Украл, наверное.