Девочка из Ордена
Шрифт:
— Славно я этому тогда врезал! — вспомнил вдруг Майс, привстав. — Ну, после этих его «ра Данрес, на помощь, контрабандист за унитазом!». Все трое тогда в «Арсенале»… — Он резко замолчал, получив сразу несколько тычков.
Глаза Иллис на секунду затуманились, словно облачко закрыло солнце, но тут же она снова улыбнулась.
— Вот бы поглядеть, какими вы были малышами. Наверняка ужасно милыми!
— И-ди-от! — беззвучно, одними губами, произнес Льен, глядя на болтуна. — А у нас есть групповая магография со второго курса! Хочешь посмотреть? — поспешно добавил он вслух.
Но тут их идиллия была прервана.
— Что
Иллис вздрогнула, на секунду в карей глубине мелькнула паника. Но она быстро справилась с собой. В упор посмотрев на нарушителя спокойствия, она ясно и четко произнесла:
— Непременно хочу! Все, что касается вас, мне ужасно интересно! Можно прямо сейчас?
— Еще бы! Конечно! Пойдем, там, кстати, шоколадка еще осталась… Есть еще магографии… а у тебя есть из Ордена? — Парни, яростно испепелявшие взглядами Князя, вдруг поднялись, словно листья, сорванные порывом ветра. Они торопливо собрали плед, подхватили подругу и ушли не оглядываясь.
У Кириана, смотревшего им вслед, заломило виски. Ярость, негодование, обида — все это чувства, недостойные рода Кейрош. Верно? К тому же если испытываешь их в отношении человека, который тебя не стоит. Он не должен расстраиваться. Не должен…
Глава 36
— Ну вот какими мы были малышами, смотри. Вот это Гай, не поверишь. А это Льен. Вот я. Ну а Майса узнать нетрудно, он почти не изменился.
Они опять сдвинули вместе три кровати и забрались в это гнездо все впятером, натащив туда пледов и подушек. За прошедшее время это стало привычным и, кажется, даже необходимым. И уроки, кстати, действительно учились гораздо легче и веселее.
Иллис устроилась в центре. Облокотилась на Льена и перебирала снимки по одному. Какие они смешные. Она улыбнулась, разглядывая насупленного лохматого вороненка на одном из снимков. Потом искоса глянула на Габриэля. Надо же, до чего изменился! Был костлявый и носатый нескладеха, а сейчас… потрясающий парень. Девчонки бы в Ордене оценили…
Постоянные физические нагрузки сформировали худощавую, подтянутую и хищную грацию. То, что отталкивало в детском личике — слишком большой нос с горбинкой, резкие скулы, твердый тяжеловатый подбородок, — удивительно гармонично слилось в неординарно-привлекательное мужское лицо. Не красивое, но притягивающее взгляд. И глаза, темно-темно карие, почти черные, в неожиданно густых, пушистых ресницах под немного сросшимися бровями. Встрепанное воронье гнездо выросло в жесткую, чуть вьющуюся волну до плеч. Блестящую и антрацитово-черную.
Не зря женщины в городе на него оглядываются. Сама видела. А он-то догадывается, интересно? Не похоже. Оно и к лучшему.
Иллис любовно обвела взглядом всех четверых. Все хороши по-своему. Они у нее очень… лучше всех.
— А репку ты пленял на каком курсе? — спросила она, дергая Гая за прядку на макушке. — Есть снимки?
— Должен быть один, — Габриэль принялся листать магографии, — а, вот! Второй курс. Ты только не смейся, я там… чудно вышел.
Иллис взяла снимок. Хмыкнула на замечание Габриэля. Дернула его за знаменитый нос. — Отлично ты вышел.
Невольно взгляд скользнул
Льен быстро переглянулся с Норрианом. Накинул Иллис на плечи уголок пледа и привлек ее поближе к себе. Майс быстро скатился с лежбища и зашуршал в тумбочке.
Гай тоже вгляделся в снимок. Губы его тронула злая улыбка. Что, Кейрош, вспомнил? А ведь и для тебя в этих воспоминаниях ничего приятного нет! За драку тогда прилетело всем.
Габриэль угадал: Кириан в этот момент тоже предавался воспоминаниям. О том, как его желание подружиться и переехать в комнату к четверке отвергли на первом курсе из-за того, что пригрели этого торкова горца… с которым они подрались чуть ли не в первый день поступления и дальше так и цапались всю дорогу.
О том, как когда-то маленький Кир хотел подружиться с солнечным одуванчиком Майсом, но тот предпочел дружить все с тем же горцем, чтоб ему пусто было…
О том, как первые полтора курса Кириан все еще надеялся доказать этим… что он круче всех, и вообще… это они должны искать его дружбы!
Маленький, глупый… был. До этого дурацкого происшествия с репой, когда он всего лишь решил подразнить Габриэля за его идиотский поступок, а всегда миролюбивый Майс неожиданно так взъярился, что бросился в драку прямо у порога ректорского кабинета…
Влетело тогда им всем одинаково крепко.
А потом они куковали ночь в лазарете, и именно там все изменилось.
Кириан понял наконец, что его никогда не примут в эту компанию.
Он тогда занял койку в дальнем углу. Отвернувшись носом к стенке, делал вид, что спит. Но он не спал. В другом конце лазарета шептались двое других пострадавших, потом к ним прибежали их дружки… Время от времени они там весело хихикали, словно и не было похода в «Арсенал».
Наверняка над ним! Кириан не слышал, о чем говорят. Зато со всей ясностью чувствовал — у него так не будет. Никогда! Ни-ког-да… это несправедливо!
Это была, пожалуй, его самая горькая ночь в академии. Он закрылся одеялом с головой и глотал слезы, изнемогая от… чего? Одиночества? Собственной ненужности?
Он плакал тогда в последний раз. Плакал до тех пор, пока не уснул.
А утром проснулся уже другой Кириан. И ему не нужны были все эти глупости вроде друзей, улыбок, пожимания рук… Щенячьи радости! Мерзость и глупость.
Губы впервые скривила цинично-презрительная, Княжеская полуулыбочка.
А в комнате четверки продолжался уютный вечер. Ребята наперебой вспоминали прошлое, тыкая пальцем в снимки из разных времен, смеялись, рассказывали. Иллис живо участвовала в разговоре, даже обещала найти и показать пару снимков из своего орденского детства. Их там редко снимали, не та обстановка…
Льен вздохнул. Он, как всегда, видел и понимал больше остальных. За разговорами, за смехом все забыли о неприятностях. Казалось… Только Иллис все держала в руках тот самый снимок, со второго курса. И машинально время от времени, когда никто не смотрел, проводила пальцем по одному лицу.