Девочка из снов
Шрифт:
Мой план не так уж и плох. Но пока я не нашел специализированной клиники, куда мы могли бы поместить Богдана, и не утряс все вопросы касаемо безопасности, стоять на своем бессмысленно. Как бы трудно мне ни приходилось делить ее…
Конечно, я мог бы решить все проблемы одним метким выстрелом, но… Черт, наверху знают, что я здесь! И я первым же попаду под подозрение.
— Понимаю. Мы что-нибудь придумаем. Ты только держись, ладно? — касаюсь ее лба своим.
— Ладно.
— Обещаешь?
— Как будто у меня есть какой-то
Глава 16
Сана
После той нашей встречи Иса уезжает на дальние кордоны с инспекцией. Дело это долгое, хлопотное и опасное. Хорошо, что до его отъезда мы урвали время, чтобы побыть вдвоем, ведь с тех пор вот уже третью неделю мы даже толком не говорили. Телефонная связь в горах отсутствует практически полностью. А пользоваться рацией небезопасно. Все, что мне остается — ждать, когда он вернется. Я будто откатилась в прошлое на много лет назад, когда расстояние невозможно было преодолеть при помощи телефона.
— Чего грустишь, красавица?
Вздрагиваю. Оборачиваюсь к Янару. Акай хотел поселить его в своей берлоге, но через несколько дней всем становится понятно, что тот нуждается в постоянном медицинском уходе. Возвращаться в больницу Янар наотрез отказывается, и тогда я предлагаю ему перебраться в санаторий. Под круглосуточное наблюдение врачей. В специализированном лечении он уже и впрямь не нуждается, а поставить ему обезболивающее или поддерживающую капельницу может кто угодно. Равно как и перестелить простыни или помочь с гигиеническими процедурами.
— Дождь навевает тоску. А ты, я смотрю, не подвержен влиянию погоды. Хороший день? — улыбаюсь и подхожу ближе.
— Один из немногих, что мне остались. — Янар сводит брови. — Я хотел тебя поблагодарить за то, что ты взяла на себя заботы о моем сыне.
Это отдельная боль. Петька… Когда Янар перекочевывает в санаторий, встает вопрос о том, что нам делать с мальчиком. И Акай препоручает его мне. Нет, я, конечно, знала, что этим все и закончится, но оказалась совершенно не готовой к тому, что это случится так быстро.
Моя клетка на глазах уменьшается в размере. Акай все больше времени проводит в моем доме, вытесняя своей медвежьей фигурой те остатки свободы, что я старательно оберегала все это время. Нарушая невидимые границы, не оставляя мне ни сантиметра пространства своими непрозрачными намеками на то, что мы — семья. Убивая меня этой необратимостью.
Назвать себя отцом Петьки ему мешает только то, что его настоящий отец еще жив. Назвать себя его отцом, да… А меня, стало быть, матерью.
— Благодарить меня особенно не за что. Это не мой выбор, Янар, — зачем-то решаю прояснить ситуацию.
— Да, я понимаю. Не твой. Но, тем не менее, это не мешает тебе хорошо к нему относиться.
— Ребенок не виноват в том, что его дед…
— Монстр?
Отвожу взгляд.
— Не понимаю, как ты мог доверить Акаю ребенка, после того, как сам от него пострадал.
Янар качает лысой головой. Задумчиво проходится иссохшейся ладонью по шее.
— Знаешь, а ведь я и мечтать не мог о лучшем отце. По крайней мере, до тех пор, пока он меня не застукал в мамином платье, — растягивает губы в улыбке. — Ну, что смотришь? Думаешь, вру? Черта с два. Он катал меня в оленьей упряжке, учил обращаться с оружием и рассказывал на ночь сказки. Собственного сочинения, между прочим. Вот так… А когда я болел, именно он отпаивал меня лекарствами. И сидел ночь напролет у моей кровати. Мать не сидела. А он сидел.
— Но потом ведь… — опять осекаюсь.
— В том, что было потом, больше моей вины. А что касается Петьки… Он абсолютно нормальный. Понимаешь? Отец с ним поладит. Я знаю.
— Ты тоже нормальный, Янар.
— Да. Но не в глазах отца.
— Это неважно!
— Важно. Я ведь обожал его, Сана. Я его боготворил. На самом деле я бы жизнь отдал, чтобы быть таким, как он хочет. Но это невозможно. Себя не изменить. Я столько раз пытался… Все без толку. А сейчас уж что?
Я не знаю, что на это сказать. У меня нет причин не верить Янару. Акай в который раз открывается для меня с новой стороны. Многогранная он личность. Акай.
Мы замолкаем, и вот так, молча, оборачиваемся на звук открывшейся двери. Помяни черта — он и появится. Интересно, успел ли Акай услышать что-нибудь из нашего разговора? Гашу зарождающуюся в теле дрожь. И буквально заставляю себя шагнуть первой ему навстречу.
— Привет. Не ожидала тебя увидеть.
— Я по делу. Привет, — это уже Янару. — Хреново выглядишь.
— Да уж. На конкурс красоты вряд ли возьмут.
На скулах Акая проступают желваки. Я думаю о том, что, скорее всего, ошиблась. И что Акай злится вовсе не на своего непутевого сына, а на собственное бессилие. И неспособность ему помочь. По крайней мере, сейчас, так точно. Может быть, не такой уж он и железный… Может быть, болезнь Янара заставила его пересмотреть что-то в своих взглядах? Не знаю.
— Так о каком деле ты говоришь?
— Ленке Морозовой совсем худо.
— Учительнице?
— Угу. Возьми свой чемоданчик. Я тебя отвезу.
— Она никогда раньше ко мне не обращалась… — замечаю растерянно. И это действительно так. Елена Петровна, сколько я ее помню, шарахалась от меня, как от чумной. Сначала я этого не замечала, потом удивлялась, потом просто решила, что дело в ее высоких нравственных качествах, не позволяющих ей контактировать с падшими женщинами вроде меня. А еще некоторое время спустя просто перестала обращать на неё внимание вовсе.