Девочка, которая любила Тома Гордона
Шрифт:
Проснулась она часа через два, когда первые холодные капли ночного ливня просочились сквозь игольчатую «кровлю» и упали ей на лицо. Тут же гром расколол мир надвое, и Триша села. Деревья трещали и постанывали под порывами сильного, чуть ли не ураганного ветра. Вспышки молнии на мгновения выхватывали их из темноты, словно на черно-белом газетном снимке.
Триша поднялась, откинула волосы со лба, вздрогнула от очередного громового раската, прогремевшего прямо над головой и на несколько секунд оглушившего ее. Ей уже стало ясно, что при таком ливне она вымокнет насквозь, не спасут никакие деревья. Подхватив рюкзак, Триша вновь начала продираться сквозь кусты, на этот раз к кабине грузовика. Но не сделала и трех
Зверь направлялся к ней, расстояние между ними сокращалось с каждой секундой.
Ветер переменил направление, плеснул в лицо водой, и Триша почувствовала запах зверя, резкий, неприятный, напомнивший ей о клетках в зоопарке. Только на этот раз никакой клетки не было и в помине.
Триша вновь двинулась к кабине, выставив перед собой одну руку, чтобы ветки не били по лицу, а второй придерживая фирменную бейсболку «Ред сокс». Трава заплеталась за щиколотки и колени, а когда Триша вышла из леса на свою дорогу (девочка думала о ней, как о своей дороге), ее тут же окатило, как из ведра.
Триша добралась до раскрытой дверцы кабины со стороны водителя (плющ увил ее, заменив своими листочками стекло) и тут полыхнула молния, окрасив все вокруг в лиловые тона. Вспышка эта позволила Трише увидеть что-то огромное, стоящее на границе леса по другую сторону дороги. Покатые плечи, черные глаза, большие уши, торчащие словно рога. Может, это и были рога. То был не человек. И, как решила Триша, не животное. У дороги, под проливным дождем, стоял ее бог. Бог, которого представлял осоголовый священник.
– НЕТ! – закричала Триша, нырнув в кабину, не замечая пыльного облака, поднявшегося с сиденья, не замечая тошнотворного запаха сгнившей обивки. – НЕТ! УХОДИ! УХОДИ И ОСТАВЬ МЕНЯ В ПОКОЕ!
Ей ответил гром. Ответил дождь, барабаня по ржавой крыше. Триша закрыла лицо руками, свернулась калачиком, кашляя и дрожа. И пока не заснула, все ждала, что он влезет в кабину.
Спала Триша крепко и, насколько она могла помнить, без сновидений. А открыла глаза уже ясным днем. Воздух прогрелся, в чистом небе ярко светило солнце, деревья сверкали свежевымытой листвой, трава прибавила в росте, радостно щебетали птички. Листья и ветки сбрасывали последние капли. Когда Триша выглянула через проем из-под лобового стекла, первым делом ее чуть не ослепил солнечный свет, отражающийся от лужи, набравшейся в одной колее. Она прикрыла глаза рукой, прищурилась. Зеленая трава, зеленый лес, синее небо, никаких богов.
Кабина грузовика, пусть и без стекол, уберегла ее от дождя. Лужа натекла на полу, около педалей, промок левый рукав, но не более того. Если она и кашляла во сне, то не очень и сильно, потому что не просыпалась. В горле, правда, першило, заложило нос, но Триша полагала, что все это пройдет, как только она избавится от этой чертовой пыли.
Прошлой ночью он был здесь. Ты его видела.
Но видела ли? Действительно ли видела?
Он пришел за тобой, он хотел тебя забрать. Потом ты забралась в кабину, и он решил оставить тебя в покое. Не понятно почему, но так вот получилось.
А может, и не приходил. Может, ей все почудилось. Такое бывает, когда ты уже не спишь, но окончательно еще не проснулся. Мало ли что могло привидеться в полусне, когда над головой гремит гром, небо рассекают молнии, дует ураганный ветер, а дождь льет как из ведра. В такой ситуации чего только не увидишь.
Триша схватила рюкзак за лямку и поползла к водительской дверце, поднимая новые клубы пыли и стараясь не дышать. Вылезла на подножку, спрыгнула за землю, отступила от кабины на шаг (мокрая, покрытая ржавчиной кабина приобрела цвет спелых слив), собралась уже закинуть рюкзак за плечи. Но не закинула.
Пока она спала, кто-то очертил широкий круг, взрывая траву, иголки, кусты. В центре этого круга находилась брошенная кабина грузовика. Круг этот она ясно видела перед собой, полоса влажной черной земли, прорезающая зелень травы и кустов. Кусты и молодые деревца, растущие ранее на этой полосе, валялись рядом, вырванные с корнем. Бог Заблудившихся приходил этой ночью и нарисовал вокруг нее круг, как бы говоря: «Держитесь от нее подальше, она – моя, она принадлежит мне».
Первая половина девятого иннинга
Все воскресенье Триша прошагала под жгущими лучами солнца, щедро льющимися на нее с синего неба. Утром мокрые леса исходили паром, к полудню все высохло. Солнце жарило нещадно. Триша все еще радовалась, что нашла дорогу, но куда больше ей хотелось идти под сенью деревьев. Она чувствовала, что у нее опять поднялась температура, усталость с новой силой давила на плечи, превращая каждый шаг в подвиг. Зверь наблюдал за ней, следовал за ней, не показываясь из лесу, и наблюдал. Чувство, что на нее смотрят, не покидало Тришу ни на минуту, потому что зверь никуда от нее не уходил. Оставался в лесу по правую сторону дороги. Пару раз девочке показалось, что она увидела его, но, возможно, она приняла за зверя тень, отбрасываемую ветками. Ей не хотелось его видеть. В вспышке молнии она увидела более чем достаточно. Мех, огромные торчащие уши, массивное туловище.
И глаза. Черные глаза, большие и нечеловеческие. Остекленевшие, но ничего не упускающие. Глаза, которые знали о ее присутствии.
Зверь не уйдет, пока не убедится, что мне отсюда не выбраться, в отчаянии думала Триша. Он этого не допустит. Он не позволит мне выбраться отсюда.
Уже после полудня она заметила, что лужи в колеях быстро высыхают, и пополнила запас воды. Воду она фильтровала через материю бейсболки. Выливала сначала в капюшон, а уж потом в пластиковые бутылки. Вода все равно оставалась мутновато-грязной, но Триша уже не придавала этому значения. Если б лесная вода могла убить ее, она умерла бы в тот день, когда ее вырвало и пронесло. Гораздо больше ее волновало отсутствие еды. Наполнив бутылки, она подъела все свои запасы, оставив несколько орешков и ягод. Так что утром, подумала Триша, придется отскребать от дна рюкзака раздавленные ягоды, как когда-то, давным-давно, она отскребала крошки картофельных чипсов. Конечно, она могла найти что-то съедобное по пути, но не очень-то на это рассчитывала.
Дорога все вилась между деревьями, иногда колеи практически сравнивались с землей, иногда, наоборот, глубоко в нее вдавливались. Кое-где на полосе между колеями росли невысокие кустики. Триша подумала, что это черника. Выглядели они точно так же, как и те кустики, с которых она и мамик во время прогулок по игрушечным лесам Сэнфорда собирали полные корзинки сладких, сочных ягод. Но черника созревала только через месяц. Видела Триша и грибы, но не решилась их есть. Мать ничего о грибах не говорила, не изучали они грибы и в школе. В школе ей рассказывали об орехах и о том, что нельзя садиться в автомобиль к незнакомым мужчинам (потому что некоторые незнакомцы могли оказаться психами), но не о грибах. Она только знала, что, съев ядовитый гриб, человек не просто умирает, а умирает в страшных мучениях. Впрочем, она не приносила большую жертву, отказываясь от грибов. Аппетита у нее не было, вновь разболелось горло.