Девочка, которая объехала Волшебную Страну на самодельном корабле
Шрифт:
– Вы были солдатом?
– Я этого не говорил. Я сказал, что был на ее стороне. – Мистер Мапа слегка покраснел, точнее, посинел, как будто у него под кожей разлились чернила. Он смущенно прядал своими волчьими ушами. – Ты еще юна, моя лань, но наверняка сможешь меня понять. Когда-то ты могла называть меня «сэр», и никто бы тебя не поправил.
– Ох! – выдохнула Сентябрь.
– Ххтотм, – сплюнул мистер Мапа. – Все прошло, миновало, стало историей, остались лишь старые песни да старое вино. Она теперь всего лишь очередная королева в школьной программе.
– Мой друг Вивернарий… ну, он виверн… так вот, он говорит, некоторые верят, что она все еще жива, где-то в подземелье или где там Маркиза держит народ в заточении…
Мистер Мапа посмотрел на нее. Уголки его печальных глаз поникли. Он попытался улыбнуться, но получилось не очень.
– Я встретил в тюрьме одну даму, – продолжал он, будто Сентябрь и не говорила ничего. – Она была из ярлоппов. Они хранят все свои воспоминания в ожерельях, которые не снимают нигде и никогда. Поэтому они навсегда запоминают все, что видят. И вот эта ярлоппа – ее звали Лиист, и какие же пушистые и ладные были у нее ушки! – Лиист учила меня переносить воспоминания на пергамент, чтобы нарисовать четкий путь… путь назад к тому, что я любил когда-то, к тому, что узнал еще молодым. Вот что такое карта, понимаешь? Просто память. Просто желание однажды вернуться домой любой ценой. Свои воспоминания Лиист хранила в жемчужине у самого горла, а я свои – на бумаге, на бесконечной бумаге, бесконечное время, пока у Маркизы была нужда во мне, пока она не отослала меня в область Зимнего Договора, в самую глушь, где ничего не происходит, где никто не живет, где можно не опасаться, что я что-нибудь вытворю. Где нет доброй ярлоппы, чтобы утешить меня, и никому не нужны мои карты, чтоб отыскать путь.
Сентябрь посмотрела вниз. На свои изящные блестящие туфельки. Бренди согрел ее изнутри.
– Мне… мне как раз нужно отыскать путь, – сказала она.
– Я знаю, волчонок. Я тебе про него и рассказываю. Про путь на дно мира, к Одинокой Темнице, куда львы забирают всех, кого ненавидит Маркиза. – Мистер Мапа подался вперед, смочил языком перо, которое тут же наполнилось чернилами, и зажал глазом увеличительное стекло, чтобы нанести на карту острова мельчайшие детали. – Видишь ли, Сентябрь, Волшебная Страна – это остров, а море, что омывает его, течет только в одну сторону. Так всегда было, так всегда будет. Море, конечно, не может изменить свой курс. Если бы Темница находилась на другом берегу от нас, ты бы не смогла доплыть до нее по прямой. Течение идет в противоположном направлении. Ты можешь достичь ее, только обогнув всю Волшебную Страну целиком, а это задача не из простых.
– Вы знаете, как меня зовут.
– Я много чего знаю, вот увидишь.
– Но должно же быть такое место, откуда до Темницы близко! Надо только оказаться на правильной стороне.
– Конечно, есть, но я тебя туда не поведу.
– Да почему же?
Мистер Мапа снова опечалился:
– Ххтотм, – произнес он негромко. – У всех у нас есть свои хозяева.
Сентябрь сжала кулачки. Мысль о том, что ее друзья прозябают в ужасной сырой темнице, была невыносима.
– Так нечестно! Я могла доставить ей эту несчастную штуковину за семь дней! Но она не дала мне ни единого шанса!
– Сентябрь, теленочек, цыпленочек мой, в семи днях никогда не бывает семи дней. То три, то восемь, а то – один. Если она хочет, чтобы ты попала в Одинокую Темницу, у нее есть на это причины, и ты попадешь именно туда и никуда больше. А еще я думаю, – он посмотрел на медный гаечный ключ, крутя ус огромной ручищей, – что она придумала для тебя там какую-то работу. Для тебя и твоего меча. Привет, старый друг, – поприветствовал он оружие, – как странно, что мы снова встретились, вот так вот, когда снаружи метет метель.
– Вы знакомы с моим… моим гаечным ключом?
– Очень даже знаком. Правда, в последний раз, когда мы встречались, это был не ключ, но старого друга узнаешь в любом наряде.
– Но зачем же ей нужно, чтобы я дошла до самой Темницы? Я же добыла меч. Львы могли спокойно забрать его и оставить нас в покое!
– Сентябрь, у всего есть свой ритм и свой путь. Когда меч обрел хозяина, ничья рука, кроме той, что добыла его, не может его направить надлежащим образом. Маркиза не может прикоснуться к мечу, сколько бы силы ни было у нее в руках. А ты можешь. Это твои руки вызвали его, дали ему форму, вдохнули в него жизнь.
– Я так устала, мистер Мапа. Я и не знала, что могу так устать.
Мистер Мапа затейливо подписал пергамент.
– Ххтотм, мой нежный котенок. Так уж оно повелось.
Ноги были налиты тяжестью, но ничего не поделаешь – нужно уходить. Она повернула дверную ручку и услышала внутри жужжание замка. Когда дверь открылась, никакого зимнего леса снаружи не оказалось – только яркое море и длинная береговая полоса. В вышине кричали птички-шапито, сражаясь за куски рыбы. Прибой накатывал пеной на серебряный пляж – противоположность того пляжа, на котором она очутилась, пройдя таможню. Здесь песок был усеян серебряными монетами, и слитками, и венцами, и скипетрами, и филигранными диадемами, и длинными ожерельями с жемчугом, и канделябрами, сверкающими стеклом. О берег разбивались огромные волны фиолетово-зеленого моря – Коварного и Каверзного, припомнила она.
– Что есть карта, – сказал мистер Мапа, – как не то, что приводит тебя туда, куда ты идешь?
– Меч, – прошептала Сентябрь, в чьих глазах уже плескалось море. – Кто владел им до меня?
– Ты и сама уже знаешь. Моя госпожа Мальва.
– И чем он был, когда служил ей?
Мистер Мапа склонил голову набок и сделал последний глоток бренди.
– Иглой, – тихо ответил он.
Сентябрь ступила за порог и направилась к серебряному пляжу.
Сентябрь сразу увидела течение, о котором говорил мистер Мапа. Быстрое, глубокое и холодное, совсем рядом с берегом, темно-фиолетовое на фоне просто фиолетовых волн. Видеть-то она его видела, но она по-прежнему всего лишь девочка по имени Сентябрь, и ей не обогнуть Волшебную Страну вплавь. Пустынный пляж тянулся далеко в обе стороны, и нигде не было видно брошенной лодки или плота. Она проделала такой путь, а теперь, из-за того что нет лодки, ее друзья должны томиться в темнице. Особенно Суббота, для которого нет ничего страшнее, чем оказаться в клетке, взаперти. И Аэл! Милый, огромный Аэл! В какой же камере они его там держат? Да еще и Темница начинается на Т…
Медлить нельзя – Маркиза в любой момент может прийти в ярость и разделаться с ними. Вряд ли она намерена назначить их на непыльные государственные должности в зимней пустоши. Надо думать, и думать быстро.
Сентябрь двинулась по серебряному, усыпанному самоцветами пляжу в отчаянных поисках настоящей древесины, чего-то, что может плавать. «Но ведь, – вспомнила она вдруг, – я уже видела дерево на пляже – на том пляже! Дерево и цветы, и каштаны, и желуди. Это же ненастоящие серебро и золото! Звервольф сказал, что это волшебное золото! Как в сказках, где продаешь душу за сундук жемчуга, а наутро сундук оказывается полон грязи и мусора». Сентябрь порылась в груде вынесенных на берег обломков и вытащила грандиозный серебряный жезл с наконечником из сапфира, похожий на ее давно растраченный скипетр, только гигантских размеров. Она подтащила его поближе к морю и столкнула в воду, чтобы провести эксперимент.
Скипетр поплыл, весело покачиваясь на волнах.
Сентябрь издала победный вопль и бросилась стаскивать в одно место длинные, размером с бревно, скипетры и выкладывать вровень друг с другом. Когда девочка закончила, солнце стояло уже высоко, и она обливалась потом от макушки до пяток. «Как же связать их вместе», – в отчаянии подумала она. На всем пляже не видно ни серебряных веревок, ни филигранных нитей. Трава в отдаленных дюнах, слишком короткая, острая и пушистая, ни на что не годилась. «Нет, только не это, – ужаснулась Сентябрь собственной мысли, – они же только что отросли! Наверняка можно найти что-нибудь еще». Но тут, словно подсказывая ответ, под руку ей попалась пара серебряных ножниц.