Девочка, которая проглотила облако размером с Эйфелеву башню
Шрифт:
В юности, перед тем как стать почтальоншей, Провиденс какое-то время работала носом. И теперь ей представилось, какую гримасу состроила бы усатая полицейская в Орли, если бы она написала в графе «Профессия» это слово: «нос». Наверняка сказала бы: «Вы чем заполняли свою анкету — уж не носом ли? Гляньте, что вы написали в этой графе — нос! Может, вы и по другим графам раскидали свою распрекрасную анатомию?»
Да, она действительно работала носом известной фирмы мужских дезодорантов, в качестве «нюхательницы подмышек», — до тех пор, пока не скончался генеральный президент-директор, вслед за чем фирма обанкротилась. Бедняга предприниматель
Однако Провиденс так и не утратила своего обонятельного таланта (если не считать тех нескольких минут нынешним утром, когда она прихватила с собой мусорный пакет). После двух лет этой прекрасной работы она по-прежнему удивлялась тому, что один и тот же дезодорант так по-разному пахнет в зависимости от подмышек, которые им опрыскали. Впрочем, вероятно, это было неизбежное зло. Обладай мы все одинаковым обонянием, наши феромоны, столь важные в игре обольщения, перестали бы выполнять свою роль, а это уже было бы чревато самыми трагическими последствиями для рода человеческого. В худшем случае люди не смогли бы чувствовать влечение друг к другу, вследствие чего уже не производили бы потомства, вследствие чего рухнула бы наша цивилизация. Ну а в лучшем случае мы уже не смогли бы почувствовать разницу между женщиной, мусорным баком и куском мюнстера. Может, это и пошло бы на пользу монахам Смиренной Секты Богомолов-Вязальщиков, сделавшим изготовление сырного текстиля своим бизнесом, но для остального мира это стало бы беспрецедентной обонятельной катастрофой. Вот почему научные лаборатории, сознающие жизненную важность этого явления, непрерывно разрабатывают все новые и новые образцы парфюмерной продукции, способные преобразить и облагородить личные запахи граждан, отнюдь не уничтожая полностью их индивидуальность.
Провиденс собрала целую коллекцию запахов, которые ей довелось разнюхать за свою короткую карьеру обонятельницы мужских подмышек. Так, белый человек испускал запах мокрой травы, негр — запахи звериных шкур и древесной коры, азиат пах соленой морской пылью и лимоном, а индус — изысканными специями.
Нужно сказать, что это знание было весьма полезно при оценке потенциального партнера. Встретившись с таким мужчиной, молодая женщина первым делом изучала его запах. Она чуяла запах кожи его лица, его шеи. Так что обезьяны ничего нового не изобрели. Именно так они учатся распознавать своих врагов или выбирать надежного и верного спутника жизни. Запахи намного красноречивее слов.
Провиденс вспомнился разговор на эту тему с Заирой.
— А я чем пахну? — спросила ее девочка.
— Ты пахнешь специями, — солгала почтальонша.
На самом деле та пахла лекарствами, ингалятором «Вентолин» и микстурой от кашля.
— А ты? Ты чем пахнешь?
Заразившись интересом к запахам окружающих, Провиденс однажды решила принюхаться к собственным подмышкам.
— Французская почтальонша пахнет лесом Фонтенбло ранним утром, пока еще не выпала роса, а листья дубов и сосен еще не надели ожерелья из водяных капелек… Но если серьезно, то мои подмышки пахнут хлопком и полиэстером, когда я надеваю блузку. А вообще-то француженки пахнут сыром и чесноком.
Она до того ненавидела запах чеснока, что ее довольно часто принимали за вампиршу.
И вот теперь эта «вампирша» сидела в вагоне метро (линия В), где гораздо сильнее разило потом, нежели чесноком или свернувшимся молоком (хотя и этим тоже), держа курс на юг.
Трудно переоценить преимущество сверхтонкого обоняния: Провиденс могла определить станцию по одному ее специфическому запаху. Как и отпечатки пальцев, эти запахи были строго индивидуальны и каждый из них был неповторим. Так, например, станция «Насьон» пахла теплыми круассанами, «Лионский вокзал» — мочой, «Площадь Согласия» — грязными голубями, «Шатле-ле-Аль» — кофе. Анализируя свои впечатления, почтальонша пришла к выводу, что в Париже куда больше станций с противными, нежели с приятными запахами. Если бы ее выбрали мэром (нет, мэрессой!) французской столицы, она начала бы с приказа надушить все станции метро, чтобы каждая из них благоухала каким-нибудь цветком. Ее собственная станция насквозь пропахла жавелевой водой и лимоном. Но это как раз было понятно: когда по утрам она садилась в метро, чтобы ехать на почту, уборщица протирала тряпкой пол на перроне. Кроме того, она пахла рыбой (станция, а не уборщица) по вторникам, четвергам и воскресеньям, то есть по рыночным дням. А по субботам к ним примешивался еще и запах сырого риса — в этот день чаще всего играли свадьбы.
Провиденс работала в спальном районе Орли. Разнося почту, она любила задержаться на несколько минут на детской площадке. Если она опережала график и на часах было только 11:00, она присаживалась там, чтобы съесть яблоко, обязательно красное. В этом уголке ей больше всего нравились разноцветные детские личики и дружная спайка ребятишек. Маленькие негритята играли с маленькими белокурыми детишками, с выходцами из Магриба, с азиатами, с еврейскими малышами, носившими на голове кипу, а на поясе цицит. И весь этот детский мирок жил в полном согласии. Детишки были еще такими невинными, что даже не подозревали, как ненавидят друг друга взрослые, как они борются друг с другом по всему свету. Их это не волновало, они играли дружной компанией, строили замки из песка, охотно давали друг другу велосипед, ведерко или лопатку. И подавали взрослым наглядный пример мировой гармонии. Наверное, именно так должна была протекать жизнь в Раю. В том самом Раю, чьи ароматы Отец-настоятель велел ей вдыхать полной грудью.
Провиденс сжала в руке полученный от него пузырек, но не слишком сильно, чтобы не раздавить и не пролить драгоценную янтарную жидкость, — ведь одна только капелька этого эликсира, возможно, исцелит Заиру. Она будет беречь этот пузырек как зеницу ока. И Провиденс сунула его в трусы, поближе к телу.
Она могла бы взлететь с любого места — с балкона, с террасы, с крыши, даже прямо с тротуара. Но теперь, когда наступил решающий момент и полет стал реальностью, ее начал терзать возрастающий страх, от которого все сжималось внутри.
Провиденс вспомнила видеоигру и Game over. Летать, как птица, не будучи птицей… Да, это довольно рискованно. Не исключено, что ей придется заплатить жизнью за тщеславное желание породниться с небесами. Монахи заверили ее, что она к этому готова. Но кто может гарантировать, что они правы? Это же типичные маргиналы. А Провиденс безумно боялась доверять свою жизнь маргиналам.
И потому молодая женщина решила, что разумнее будет обратиться к помощи профессиональных авиаторов. Она знала одного такого, он работал диспетчером в Орли. Ее необычная просьба, конечно, удивит его; может, он даже сочтет ее ненормальной, и в этом был определенный риск, но все-таки он не откажется помочь ей выполнить свою миссию, — ведь она была его почтальоном. А почтальону никогда не отказывают в помощи. С ним выгодно поддерживать хорошие отношения. Иначе он может перестать приносить вам добрые вести, или начнет совать вашу корреспонденцию в чужие почтовые ящики, или распечатает пакет с пометкой «лично», выставив на всеобщее обозрение порножурнал, подписку на который вы долгие годы скрывали от законной супруги, или задержит доставку туфель фирмы «Заландо», выписанных для означенной супруги, а это уж точно не заставит ее «визжать от счастья», как гласит реклама данной модели. И, хотя этот диспетчер не женат, все равно он вряд ли откажет ей в услуге. Да и вообще, это не его стиль.
Это был некто Лео Имярек — странное имя для красивого антильца мягкого нрава и одновременно богатырской силы. По крайней мере, именно это она почуяла в тот день, когда подошла к нему ближе, чтобы он расписался за доставку бандероли. От него пахло честностью, пунктуальностью и марсельским мылом. Это был подлинный гормональный букет, фейерверк феромонов, который впервые вызвал у нее трепет. Они встречались нечасто, но почтальонша никогда не видела у него в доме ни одной женщины. Значит, этот красавец-парень — холостяк. Значит, тем легче будет его обольстить.