Девочка, которая проглотила облако размером с Эйфелеву башню
Шрифт:
— Господин президент, я не мужчина, ответила полицейская.
… Ну, это ваше личное дело, старина, — пошутил глава государства, которому совершенно не хотелось вникать в частную жизнь чиновников. — Я всего лишь попросил вас ввести меня в курс дела, а не в курс ваших сексуальных проблем. Даже если мне и понравилось ваше выступление на Евровидении.
Усатая дама задрожала от ярости.
— Летяга… пардон, летунья… только что перелетела через испанскую границу, месье.
— Что-о-о? Значит, она уже у этих едоков паэльи! Ну, хватит, мы и так потеряли массу времени, ведите меня скорей к президентскому самолету. И пошевеливайтесь! ц
— Я просто обожаю Олланда, — объявил парикмахер.
— А я не так чтобы очень. Но все же я его предпочитаю другому Франсуа.
— Франсуа Миттерану?
— Да, Миттерану. Мне никогда не нравился этот деятель — слишком уж холодный и чопорный.
— Н-да,
Показания сердцеметра: 1473 километра.
Облака плывут по небу, как гигантские конверты, как послания одного времени года другому, — так выразился однажды албанский поэт Исмаил Кадаре. Ни одна почтальонша не смогла бы написать лучше.
О, как же прекрасен был мир при взгляде сверху! Совсем другое ощущение, чем при взгляде из иллюминатора, поскольку люди до сегодняшнего дня еще не изобрели воздушных судов со стеклянным полом, как на марсельских туристских пароходиках. А жаль, это было бы замечательно. Но даже если бы изобрели, пассажиры не смогли бы насладиться той прохладной свежестью и влагой, что так нежно ласкает вам лицо в свободном полете, а кроме того, еще и запахом. Запахом Рая! Вдобавок Провиденс была вольна управлять своими движениями, лететь куда угодно и выбирать высоту, на которой ей хотелось парить в небе.
Она заприметила внизу установщиков флюгеров на церковных шпилях, мойщиков окон за перекуром, развалившихся на стеклянных крышах зданий. А скольких людей она застала в момент падения с балконов, просто с ума сойти. И еще молодых девушек в слезах, альпинистов-любителей, целую кучу всяких персонажей из одной песенки Жака Ижлена. За несколько часов она успела пролететь над главными городами Франции и над гигантской горной цепью, разделявшей ее страну и Испанию. А там ковер, расстилавшийся под ней, изменился, словно по взмаху волшебной палочки: утратил свою веселую зеленую раскраску, пожелтел и поблек. Чем ближе к южным широтам, тем более иссохшей выглядела бесплодная земля.
Дважды Провиденс прерывала полет, чтобы напиться и восстановить силы. Как выяснилось, утолить жажду, попав в облако и открыв рот, не очень-то легко. Это все равно что ловить воду из пульверизатора, распыленную на расстоянии пяти метров. Чтобы выпить стакан такой воды, ей потребовались бы многие часы. Поэтому она совершила промежуточную посадку еще до Пиренеев, в местах, где было полно рек и речушек, да и просто родников, бьющих из горной скалы. После чего без всяких усилий снова взмыла в небо.
Поглядывая вниз, на землю, Провиденс иногда замечала там длинные вереницы людей, напоминающие скопища муравьев. Очевидно, они следили снизу за ее полетом. Она убедилась в этом, пролетая над Мадридом, где ей встретился воздушный шар. Надо же, оказывается, воздушным шарам сегодня позволено летать! Как же она не подумала об этом способе путешествия?! Шар подлетел ближе, и четверо пассажиров передали ей с борта корзинку с бананом и домашними пирожными от «болельщиков», желавших выразить ей горячие дружеские чувства и гюблаюдарить за жизненный урок любви и душевной силы. «Мысленно мы с вами там, в облаках! — гласила записочка, сунутая в баночку с салатом. — Вы — наша любимая Фея-Колокольчик!» А журналист, находившийся на борту с камерой и микрофоном, сообщил ей, что там, на земле, ее уже прозвали Феей желтого «рено», поскольку она работает на почте.
Фея желтого «рено»… У обычных фей только пара крыльев, а у нее — все четыре колеса.
Ну что ж, неплохое имечко.
А главное, такая популярность!
В один миг Провиденс стала знаменитой, как Джоконда. Да что там Джоконда — такой же знаменитой, как актрисы французского и американского кино: Софи Серсо, Жюльетт Бриошь, Одри Туту, Марион Котильон, Анджелина Чтоли, Натали Портмоне и даже Пенелопа Груз.
Но самое главное в этом было то, что подвиг Провиденс воспламенил весь мир, и планету накрыла гигантская волна всеобщей любви. На мгновение затих грохот войн и вооруженных конфликтов, на мгновение затих голос ненависти. Как неоднократно пел с эстрады Майкл Джексон: «Heal the world, make it a better place» [7] . Увы, он уже не увидит этого зрелища, как не увидят его Нельсон Мандела, Мартин Лютер Кинг, Ганди и мать Тереза. По грустной иронии судьбы, все, кто когда-либо боролся за мир во всем мире, ныне покинули его. Сирийцы сложили оружие на мешки с песком и, заслоняясь от солнца свободными руками, уставились в небо. Правда, они так и не увидели француженку, летевшую слишком далеко к западу от них. Однако они хотя бы перестали сражаться. Эта внезапная и нежданная передышка напоминала примирение
7
«Спаси мир и сделай его прекрасным местом» (англ.).
Оказывается, вот как можно спасти целый мир.
Притом даже не специально.
Просто в одно прекрасное утро Провиденс вышла из дома с мусорным мешком в руке и попутно спасла мир.
Но еще до того, как все новостные телеканалы планеты разнесли эту добрую весть своими громогласными: Breaking new!» [8] , ситуация вернулась на крути своя. Перемирие длилось всего несколько минут. Если точно, три минуты. А затем, не успел весь мир прийти в себя и снова заняться повседневными делами, не успел еще пролететь тихий ангел, как палестинец нажал на курок. И в тот же миг какой-то белый убил негра в Германии, а какой-то негр прикончил парочку белых в Южной Африке; какой-то юный псих устроил бойню в американском университете, открыв стрельбу из ружья, подаренного ему по случаю открытия банковского счета, а группа лесорубов-нелегалов замочила пятерых индейцев амазонского племени ава; один иранец пристрелил одного иракца, а другой иракец пристрелил другого иранца; один пакистанец плеснул серной кислотой в лицо женщине, взглянувшей на другого пакистанца; один бразилец прибил насмерть старушку, пытаясь вырвать у нее сумочку; один террорист-смертник бригады Джебхад ан-Нусра [9] взорвал себя на рынке Дамаска в толпе гражданских лиц, результат — двенадцать погибших, сорок три раненых; один перуанец в депрессии бросился вниз с крыши семиэтажного дома, прихватив с собой свое пончо и флейту и раздавив при падении двоих ни в чем не повинных прохожих.
8
Сенсация! (англ.)
9
Джебхад ан-Нусра — террористическая организация, запрещенная на территории РФ. — Прим. ред.
Словом, мир вернулся к своему нормальному состоянию.
И тем не менее никому не под силу стереть эти три минуты всеобщего мира, во время которых не была зафиксирована ни одна смерть. Даже естественная. Старики и больные, сжав зубы, удерживались от смерти, — так люди удерживаются от чихания, чтобы не разбудить спящего ребенка.
Подвиг молодой почтальонши не только произвел мирную революцию в умах и сердцах мужчин и женщин, населяющих нашу прекрасную планету, но также оказал существенное влияние на их тела, эти груды плоти, которые они повсюду таскают с собой и которые делают их более человечными и уязвимыми. Ибо не будет преувеличением сказать — и международная пресса также этого не отрицала, — что в означенный день во всех уголках земного шара [10] множество людей, увидевших по телевидению, как Провиденс летит за своей дочкой, исцелилось от болезней. Кто от рака, кто от лейкемии, а кто и от разбитого сердца.
10
Да знаю я, знаю, что у земного шара нет углов, поскольку он — сфера; мой издатель сколько раз мне об этом напоминал, в связи с выходом моего романа «Невероятные приключения факира, запертого в шкафу ИКЕА».
Ну, а потом мир вернулся к своему нормальному состоянию.
Ничего не подозревая, Провиденс ухватилась одной рукой за корзину шара, махая оставшейся рукой и таким образом сберегая силы, как велосипедист, держащийся одной рукой за машину своего спонсора. Она с улыбкой отвечала на вопросы журналиста, сочетая усилие и дипломатию. Мэтр Юэ, наверное, весь изошел от ярости, сидя перед дешевеньким телевизором в своей душегубке на Барбесе или в роскошной резиденции в Шестнадцатом округе, если таковая существовала. Может, он даже сжевал от злости свою шапку — ту самую, вязаную, с символикой «Пари Сен-Жермен». В любом случае на вкус она была, наверное, ничуть не хуже вокзальных сэндвичей, которые он пожирал в присутствии своей ученицы. Но он должен был понять, почему она продемонстрировала свои летательные способности всему миру. Ведь они служили благородной цели, а не для того, чтобы мыть стекла самого высокого небоскреба Дубая.