Девочка Лида

Щепкина-Куперник Татьяна Львовна

Один из ее поклонников, гимназист шестого класса, попробовал было прицениться и спросил, сколько стоит бокал. Но, узнав, что сдачи не дают, очевидно, передумал и спрятал обратно свою трехрублевку.

Такая досада, право!

Милочка после этого даже перестала говорить с ним, нахал этакий!

– Не унывайте, очаровательная Ундина!
– утешал ее чахоточный правовед, которому строго-настрого были запрещены все спиртные напитки.
– Вы увидите, что настоящая торговля начнется позднее!

– Когда все уйдут, должно быть?
– сердилась Милочка.
– Не на вас ли прикажете рассчитывать

в таком случае?

Обиженный правовед собрался было ответить ей колкостью, но в эту минуту среди публики обнаружилось какое-то странное волнение, и, позабыв о Милочке, молодой человек вместе с остальными распорядителями поспешно кинулся к церковной ограде.

Хорошенькие продавщицы также почему-то заволновались и начали старательно оправлять свои столики, выдвигая наперед самые изящные и красивые вещи, назначенные к продаже.

Некоторые из них даже не преминули при этом украдкой взглянуть на себя в карманное зеркальце и как бы беспричинно сунуть себе в волосы две-три живые розы.

Их было так много, этих роз, под рукою!

Милочка также приколола две водяные лилии к своим золотистым локонам и теперь, полная ожидания, в мечтательной позе Ундины, так и застыла у своего столика.

– Муриловский барин, Муриловский барин идет!
– раздавалось теперь возбужденно в толпе.

– Где, где? Вы не ошибаетесь?
– спрашивали друг у друга присутствующие.

– Действительно, разве он? Ведь, говорили, не будет, он за границей!

– Нет, нет, он самый, третьего дня приехал и сейчас идет сюда!

– Вон видите, у церковной ограды, кажется, его батюшка задержал!..

Воспитанники сельской школы под предводительством своего учителя выстроились в ряд и, по-видимому, также кого-то ожидали теперь, нетерпеливо поглядывая по сторонам.

У входа на базар показалась небольшая группа мужчин.

Сам батюшка, отец Гаврила, в новой парадной рясе, за ним несколько молодых людей, распорядителей, с пестрыми бантиками в петлицах, а впереди всех высокая, статная фигура какого-то господина в сером, с тросточкой в руках и в мягкой, тоже серой, фетровой шляпе с широкими полями.

Господин шел медленно, слегка сгорбившись, и казался усталым и рассеянным.

Его красивое, благородное лицо имело отпечаток затаенной грусти, а темные прекрасные глаза оставались серьезными даже и тогда, когда он любезно разговаривал с молодежью и приветливо раскланивался с окружающими.

Владимир Павлович Стегнев, или Муриловский барин, как его чаще привыкли называть в селе, был одним из наиболее крупных местных помещиков и славился своим богатством, роскошной усадьбой и очень щедрой благотворительностью.

Естественно, что присутствие его на благотворительном базаре в пользу приходской школы было особенно желательным как для отца Гаврилы, радевшего об этой школе, так и для всех устроителей праздника. Но продавщицы радовались приходу щедрого помещика не только поэтому.

Муриловский барин был богат и еще далеко не стар. Правда, прекрасные глаза его глядели всегда сурово, а на висках и в темной шелковистой бороде уже начали появляться серебристые нити, но ведь это зависело не столько от его лет, сколько от пережитого им глубокого горя, а это делало Муриловского барина еще более привлекательным в глазах

молодых девушек. Года три тому назад Стегнев перенес очень тяжелую утрату: в течение двух месяцев он поочередно схоронил и молодую, нежно любимую им жену, и маленькую красавицу дочь, девочку лет восьми, погибшую от дифтерита. С тех пор богатый помещик никогда не оставался слишком долго в своей роскошной усадьбе и большую часть года проводил за границей. Когда же возвращался домой, то избегал веселых собраний, редко показывался в обществе и только по просьбе отца Гаврилы, его приятеля, иногда соглашался появляться на благотворительных базарах, где, разумеется, его встречали всегда с радостью, как самого желанного гостя.

Стегнев считался попечителем приходской школы и вместе с отцом Гаврилой принимал самое деятельное и живое участие в устройстве и усовершенствовании этой школы.

Но в этом году устроители праздника не рассчитывали на его приход. Пронесся слух, что он еще не возвращался из-за границы, и потому внезапное появление его теперь на базаре произвело всеобщую сенсацию.

Муриловский барин был тут же встречен воспитанниками школы громким, дружным приветствием. Он ласково кивнул в сторону детей, любезно поздоровался с учителем и затем в сопровождении отца Гаврилы и распорядителей праздника медленно направился далее по лужайке, рассматривая на ходу разные палатки и киоски.

Но временами из вежливости он останавливался то у одного, то у другого столика, покупал без разбора все, что ему предлагали, массу всяких ненужных безделушек и затем шел далее все с тою же приветливой, но несколько рассеянной улыбкой.

Как ему надоели, в сущности, эти базары! Сколько раз он уже видел эти киоски в русском, японском, неаполитанском стилях!..

Муриловский барин направился теперь как раз к палатке, где продавали Лиза и Милочка Назимова.

Обе девушки, невольно немного волнуясь, еще издали следили за ним и, разумеется, приготовились с самой очаровательной улыбкой встретить у себя важного гостя.

Милочка только не знала хорошенько, следует ли ей при этом закинуть волосы за спину или предоставить им ниспадать длинными локонами на грудь и что лучше оставаться ли ей несколько отрешенной, томной и мечтательной или, напротив того, держаться более кокетливо и развязно?

Как жаль, что она не успела заранее посоветоваться об этом с Лизой!

– А вот тут, Владимир Павлович, наши главные участницы...
– предупредительно начал было Кокочка Замятин, в качестве распорядителя стараясь направить богатого помещика к киоску Лизы и Милочки.

Но в эту минуту взрыв веселого детского хохота и густая, шумная толпа ребятишек, обступивших пряничный домик, невольно обратили на себя внимание Муриловского барина.

Стегнев обожал детей.

– Ну, а там что?
– спросил он, обращаясь к священнику.

– А там Красная Шапочка с Серым Волком пряниками торгуют, Владимир Павлович, - засмеялся отец Гаврила, хорошо знакомый с Прасковьей Андреевной и очень любивший и Леву и маленькую Иринку.

– Вот как, Красная Шапочка с Серым Волком?
– улыбнулся Стегнев, которому эта мысль, очевидно, показалась оригинальной.
– Ну что ж, нужно пойти полюбоваться на Красную Шапочку, раз это так интересно!