Девочка-мечта
Шрифт:
Ромарио заснул тут же, сидя в кресле на большой веранде. Остальные же сподобились доползти до спальных комнат. И мы тоже.
Где обещали друг другу, что, чтобы не случилось завтра, отец Арины не сможет нас разлучить. Даже если ему моя кандидатура в качестве зятя, вообще никак. Это абсолютно его проблемы.
И настал час «Х».
Огромный загородный дом Толмацких. Железные ворота открылись, а потом и зловеще закрылись за нашими спинами. Я почему-то даже не волновался. Арина же сидела, стиснув мою руку и
Вышли из машины и двинули в дом, где у самой лестницы уже стоял хозяин дома собственной персоной.
– Добрый день, Александр Дмитриевич, – поздоровался я первым.
– Привет, папа, – вслед за мной кивнула Арина.
– Ну, здравствуйте, коль не шутите, – хмыкнул мужчина, – пошли в кабинет, Стас. Поговорим.
И после этих слов Арина тут же стиснула мои пальцы и ободряюще мне улыбнулась.
Всего пара мгновений и дверь за моей спиной закрылась. А мы расселись и в полном, почти гробовом молчании уставились друг на друга. Мой упрямый взгляд. И Толмацкого – осуждающий.
Пока отец моей любимой девушки не прервал тишину и не заговорил, саркастически коверкая каждое свое слово. И бил меня ими точно в цель.
– Я ей не надзиратель. Я ничего не знаю. Я вообще не при делах. Мы с Ариной общались только по рабочим вопросам. Я не был ей ни приятелем, ни другом… Ну, что ты вылупился на меня, Гордеев? Или уже и забыл, что все это наболтал мне, м-м?
– Я…
– Что ты? Что? Ты моей дочерью воспользовался, а потом самоустранился! Не в силах был даже за свои поступки ответственность нести! Да какой ты мужик после этого?
– Сан Дмитрич…
– Наглый, совершенно беспардонный враль! – со всей дури стукнул по столу Толмацкий, и я поджал губы.
– Это нет так!
– А как? Ну же! Просвети меня, дурака! Или нынче так модно – провести с девочкой ночь, а потом быстренько смыться?
Вот же черт!
– Ты думаешь я не проверил камеры? Не знал, что ты после корпоратива остался у Арины до самого утра, чтобы весело провести время? Я, твою мать, все знал! И сюда тогда тебя вызывал, потому что рассчитывал на то, что ты не убогое мудло, а мужик по духу, а не только потому, что у тебя между ног колокольный звон!
– Мой косяк, – виновато опустил я голову.
– Твой, Стас. Только твой! И ко мне претензий нет, потому что я тебе давал шанс. Снова, снова и снова. Но ты все просрал! Я тебя просил найти мне ответственного за слезы моей дочери и привести его ко мне? Просил?
– Да.
– А ты вместо того, чтобы со мной проблемы решать, поехал весело развлекаться к своим родителям и друзьям. В баньке париться, да пиво пить. Я тебе кто, спрашивается? Ты почему решил, что я пустое место?
– Я так не решил и вообще никогда о подобном не думал, – смело поднял я на него глаза.
– Да что ты такое говоришь? Что серьезно? Балабол несчастный!
– Я планировал это
– А в понедельник мне уже не надо, Стас. В понедельник уже поздно. И я тебе что обещал, когда найду виновного в слезах моей дочери? Ты думал, что я шутил? Ты думаешь, что можно просто ее обидеть, потом извиниться и все, забыли? Хрен тебе, Гордеев!
И я тут же встал и подошел к его столу, а потом взял лист бумаги и ручку. А потом молча принялся писать на коленке то, что должен был.
– Что там калякаешь? – спросил Толмацкий.
– Заявление на увольнение. Неустойку за разорванный контракт выплатить обязуюсь. Волчий билет за вами, тут вы в своем праве, – четко произнес я и снова углубился в писанину.
– Ага, давай, строчи, Гордеев, коль пинка под зад получить боишься.
– Ничего я не боюсь, – упрямо встретился с его взглядом и пожал плечами.
Всего пара минут, и я вручил ему увольнительную. А потом замер, в ожидании, когда он ее подпишет.
– И что, где работать собираешься после этого? – окинул он грозно меня и исписанный листок.
– Если понадобится, то и в зачуханской чебуречной не побрезгую, – припомнил я Толмацкому его же слова.
– Да неужели?
– Вы не волнуйтесь, – улыбнулся я криво, – Арина со мной не пропадет.
– А кто тебе вообще сказал, что она с тобой? – и снова сочащиеся сарказмом слова.
– Я так сказал.
– Да? Ну и почему же?
– Потому что, я люблю вашу дочь. Да, я накосячил. Но все сознал. Обещаю исправиться.
– И давно любишь?
– Давно.
– Не верю, – и прищурился злобно.
– Придется. Я без нее не уйду.
– Уйдешь! – и снова дуксанул по столу.
– Нет!
– А я сказал, да! – и тут же разорвал на моих глазах увольнительную, которую я только что написал.
– Вы что творите? – задохнулся я.
– А ты что думаешь, я позволю, что бы моя дочь имела дело с работником зачуханской чебуречной? Еще чего!
– Что? – в конец запутался я в его речевых лабиринтах.
– Планы твои какие, спрашиваю? – грозно насупил брови.
– Свадьба, дети. Всё серьезно, – сел я в кресло и сглотнул.
– Дети? Отставить! – скривился Толмацкий, – Вы сами еще дети! Вон что вытворяете, чуть отца до инфаркта не довели.
Погрозился кулаком мужчина, а потом встал и подошел к бару, где плеснул себе на два пальца янтарного напитка. И опрокинул махом.
– Беготню мне устроили! Со школы кровь мою пьете! Бесстыдники.
Какой кошмар! Он все знал… ё-маё…
– Простите, – выдохнул я и устало провел ладонью по лицу.
– Взрослейте уже. Оба! Но помни – ты теперь за все в ответе. Выбрал девушку, так держись за нее и ее держи, потому что она – твоя ответственность. А не удержишь, так грош тебе цена, как мужчине.