Девочка моя, или Одна кровь на двоих
Шрифт:
И совсем помрачнел, когда они доехали уже в десятом часу вечера и Домина встретил их темными окнами и тишиной, разбиваемой доносящимися из пансионата музыкой и весельем.
И он злился, предполагая, что Машку проигнорировали, обидели, не признав в ней хозяйку, подвели, решив завтра же с этим разобраться.
А она взяла его под локоть и попросила, Диме показалось, что печально:
– Давай зайдем с центрального входа, там, наверное, очень красиво!
Они обошли дом, поднялись по ступенькам, постояли
И зажегся свет, заиграла музыка, и закричали «ура!», приветствуя их!
И был огромный красивейший стол – мама, папа, Осип с дамой, Лев Семенович, Елена Ивановна, трое их внуков, верная Галочка с мужем и детьми, управляющий пансионатом с женой и двумя пацанами-погодками и даже жены и девушки его охранников.
И снег, мороз, наряженная большая ель возле дома, переливающаяся огнями, и разноцветные елки в доме, и горы подарков под ними, и поздравления, поцелуи, хоровод на дворе вокруг елки, и громкий детский смех, и визг, снежки, застолье, шампанское!
И большой, тайный сюрприз для него – их отдельная небольшая гостиная возле спальной комнаты, со сверкающей елкой, коробками подарков в праздничной упаковке с бантами под ней, шампанское в ведерке, устроенной на полу лежанкой немыслимых размеров, в набросанных несчитаных подушечках, напротив телевизора и… и поднос пломбира в вафельных стаканчиках.
И у Димы щемило в груди от нежности, любви, радости, и он не знал, не мог найти слов, чтобы сказать ей об этом и о том, что это его первый после детства настоящий Новый год. Он ей сказал потом, как смог.
И целое новогоднее утро в поцелуях, шепоте, смехе, поедании тающего пломбира, и по Диминой просьбе, как тогда, в шестнадцать лет, Машка слизывала растаявшую жидкость с руки, прерванная на середине процесса горячей любовью, и шампанское, и счастливое утомленное засыпание в обнимку.
И шашлыки на морозе на следующий день, катание на коньках, несчетное количество игр-соревнований с призами, в которых принимали участие все – и взрослые и дети, насмеявшись до коликов в животе, а потом сидели за неспешным ужином, пели в караоке. На следующее утро на тройках по морозцу поехали в ближайший маленький городок, в старинную церковь, восстановление и реставрацию которой инициировал и оплатил Победный.
Отец Иннокентий радушно встретил, провел по церкви, рассказал, показал, что удалось спасти, восстановить, а что пришлось делать заново, и спросил, прощаясь:
– Вы венчаны?
– Нет.
– Венчаные браки господь оберегает и ангела семейного приставляет присмотреть и помогать. Я вас обвенчаю.
Отец Иннокентий обвенчал их с Машей в этой маленькой церкви в присутствии всех гостей.
В феврале Машка неожиданно днем пришла к Дмитрию в офис, просунула голову в дверь кабинета и спросила:
– Дим,
– Ты еще в приемной посиди! – возмутился Победный, вставая из-за стола.
– Значит, не очень. – И она вошла, улыбаясь.
– Машка, я тебя отшлепаю! Что случилось? – подошел и обнял он ее.
– У нас был замечательный Новый год! – сияла улыбкой Маша.
– Да, лучший! Я бы повторил историю с пломбиром! – улыбнулся он воспоминаниям и полез целоваться.
– Подожди! – увернулась Машка. – Не целуй меня, а то я сразу перестаю соображать!
– Это хорошо! – повторил попытку Дима.
– Я хотела сказать тебе что-то важное!
– Что? – остановился он и посмотрел на Машку.
– У нас был замечательный Новый год, самый замечательный, который только мог быть! Теперь мы беременны.
– То есть? – проявил чудеса сообразительности муж.
– То есть где-то между Рождеством и старым Новым годом мы стали беременны. То есть я беременна, а ты вместе со мной.
– В смысле ребенок? – переспросил Дима.
– Ну да, такой маленький Дмитрич или Дмитриевна. Что получилось.
– Что получилось, – повторил потрясенно Победный.
Он никак не мог осознать и поверить до конца не мог. Вообще-то такую новость ему сообщили первый раз в жизни. И как это переживают мужики?
Он не мог спать в эту ночь, все смотрел на сопящую тихонько Машку, не в состоянии вместить в себя осознание своего будущего отцовства, и осторожно выбравшись из постели, чтобы не разбудить ее, вернее их – Машку и маленького внутри ее, пошел в кухню.
Включил свет, и первое, что увидел на столе, – маленькую детскую кружечку с нарисованным розовым слоником и ручкой в виде розового хобота, которую Машка сегодня купила:
– Не смогла удержаться, когда увидела, решила, пусть будет!
И эта кружечка с розовым слоновьим хоботом вправила его сдвинутое сознание. Победный оперся руками о стол – так вдруг застучало сердце и ослабли ноги от догнавшего осмысления случившегося.
Он будет отцом! Маленького Дмитрича или Дмитриевны! Охренеть!
Не будет у них никакой красивой сусальной жизни, сладкой до отвращения идеальной картинки из любовных романов, и спорить они будут до хрипоты, отстаивая каждый свое мнение, и покрикивать.
«Машка, ты что, сдурела, куда ты ребенка тащишь, ему всего пять лет, а ты его на раскопки собралась везти!»
«Вполне приличный возраст для приобщения к мировым культурным ценностям!»
«В музее приобщится к мировым ценностям, и не в пять лет! На хрена это ему сдалось! Ты его еще в музыкальную школу отдай!»
«Хорошая идея! К музыке тоже надо приобщать ребенка, купим рояль!» – будет хохотать Машка.
«На ложках деревянных пусть приобщается!» – будет выходить он из себя.