Девочка Прасковья
Шрифт:
— Какой-какой царь?! —
переспросил я, не поняв.
— Агриппа!
— Агриппа! Ха! Клёвое
имечко! — рассмеялся я. — Ну и что он говорил?
— Это в Деяниях святых
апостолов сказано. Когда судили апостола Павла, то он, защищаясь, рассказывал о
том, как провел свою жизнь, как проповедовал Слово Божие по свету, чтобы люди
покаялись в грехах своих и обратились к Живому Богу, творя добро и делая дела, достойные покаяния. А один из судей, царь Агриппа, сказал
убеждаешь меня сделаться христианином!» Вот прямо как ты сейчас… заявил.
— И что ему ответил
Павел?
— А он сказал: «Молил бы
я Бога, чтобы не только ты, но и все, слушающие меня сегодня, сделались бы
такими, как я, только кроме моих уз!»
— Значит, и ты тоже так
думаешь? — спросил я и лукаво взглянул на девчонку. — Хочешь, чтобы и я
сделался таким же, как ты?
— Хотелось бы, врать не
буду… — вздохнула девчонка. — Но этого силой не добьешься. Хочешь — верь, а
хочешь — не верь.
— Ну, ты себя шибко-то
святой не считай! — вспыхнул я. — Там на лестнице-то, в монастыре, поди, ведь
специально меня в бок пырнула, а? — строго произнес я и грозно надвинулся на
девчонку.
Та смутилась, покраснела
и тихо ответила:
— А я и не считаю… — и
отошла в сторону, борясь с волнением и слезами.
И в это время я увидел
довольно приличную поляну, всю красную от покрывавших ее ягод. Наверное, то
была клюква. Правда, чтобы добраться до нее, надо было преодолеть небольшое
пространство, представляющее из себя густую смесь красноватой пенистой жижи, лохматых кочек, куги, осоки, плесени и мшистых коряг. Лезть в такую трясину, конечно, не хотелось да и, наверное, было небезопасно, но что же мне оставалось
делать? Еда была так близка, а живот крепко поругивался за мою нерешительность.
Я осмотрелся. Девчонка куда-то исчезла, похоже, она прошла дальше, а может, и, обидевшись, вернулась назад, к горе и кострищу.
— Ну и вали, святоша! —
хмыкнул я. — Пусть тебя там сасквач пощекочет! Ха!
И я смело двинулся к
заветной полянке. Под ногами шлепала какая-то отвратительная студенистая масса: она то колыхалась, то твердела, то резко проваливалась. Запашок стоял тот еще!
Один раз я провалился аж на всю длину левой ноги, но все одно дна так и не
нащупал! Кое-как, цепляясь за коряги и кочки, выбрался из ловушки, сильно
испачкав
одежду, но продолжил свой рискованный путь. И тут же споткнулся и упал плашмя, прямо лицом в эту бурую жижу, кишащую пиявками и какими-то микроорганизмами.
Противная густая вода достигла уже и плавок, я стал промокать. Выругавшись, я
сделал еще один рывок и наконец ступил на более-менее твердую почву ягодного
островка.
— Кто не рискует — тот
не ест! — выдохнул я и утер грязь со лба.
Сколько же тут было
ягод! Крупные, точно вишни, правда, еще не совсем спелые и кисловатые, они
виднелись повсюду, даже некуда было и ступить. Такой свежей и аппетитной
клюквы, не найдешь, пожалуй, ни на одном рынке. Я обтер ладони о майку и
принялся за трапезу. Темно-розовый сок стекал по моим губам, подбородку, а я
все хрупал и хрупал чудо-ягоды, ползая по поляне то на корточках, то на
четвереньках. Вдруг где-то вдалеке послышался странный гул. То ли это был гром
вновь собирающейся грозы, то ли летел за нами вертолет, а может мне просто все
показалось.
Я встал, осмотрелся и
прислушался. Но ничего, кроме воя комариной пурги да тревожного болотного
бульканья, смешанного с пением какой-то камышовой птицы, я больше не услышал.
— Пятница, ты здесь? —
крикнул я.
— Здесь! Здесь! —
отозвался кто-то из дальних зарослей. То ли девочка, то ли виденье…
— Иди сюда! Здесь ягода!
— Ягода?! Ягода?! —
удивился голос в непролазных кустах.
— Не обижайся! Иди
поешь!
— Ешь! Ешь! — как-то
сухо прохрипела кикимора.
— Ну и как хочешь! —
сплюнул я и снова присел к большой красной кочке.
И вдруг заросли куги
зашелестели и закачались, как от сильного ветра. Из них вынырнула девчонка и, увидев меня, радостно крикнула:
— Жора! Вертолет!
— Серьезно?! — вздрогнул
я, утирая рот.
— Да, там над лесом,
далеко отсюда! Кажется, он сюда летит! Бежим скорее!
— А может, показалось?
— Нет же! Вертолет!
Гудит он.
Я кинулся обратно к
берегу. Однако, подскочив к жиже, остановился. Я забыл, где именно переходил на
остров! Болото уже успело затянуть и замаскировать все следы. Но надо было
спешить, и тогда я, сплюнув, пошел наугад. И, сделав всего несколько широких
шагов, ухнулся в булькающую прорву. Дна не было, лишь какая-то вязкая, как в
сортире, зловонная жижа с многочисленными корнями. Попытался выбраться, однако, ухватиться было не за что, кроме жесткой травы, да и опереться тоже ни на что я
не мог. И тут я с ужасом ощутил, что этот невидимый болотный Водокруч тянет
меня вниз! Он был гораздо коварнее речного собрата и лишил меня всякой
возможности сопротивляться его воле. Ни ног поднять я не мог, ни упорно грести
вперед, а мог лишь барахтаться на одном месте, разбрасывая в стороны тину да