Девочка, я тебя присвою. Книга 2
Шрифт:
Видимо, Ромка понял, что я упала в обморок от таких новостей, и они с Катей примчались приводить меня в чувство, ведь у Романовой есть второй комплект ключей…
Я вспомнила, что услышала перед тем, как потерять сознание — Архипа избили до комы и реанимации…
Ужас снова охватил меня с такой силой, что я обняла себя и хотела завыть в голос.
Я же просила, умоляла не ходить его туда!
И что теперь? А если он…
Нет, я не могу об этом думать.
И во всем этом виновата лишь я одна.
— Собирайся, я отвезу тебя, — сказал Роман,
39
Как в тумане я собиралась. Не помню даже, как одевалась, и не знаю, не надела ли что-то наизнанку, до того мне было просто все равно. Я горела лишь одним — поскорее узнать от врачей, что с Архипом, услышать, что он выживет, и все будет хорошо… Я верила, что он выкарабкается, потому что он молодой, сильный и иначе быть просто ну никак не может. Я отказывалась верить в иной исход.
Мы приехали на машине Питерского быстро к областной больнице. Дурной знак, сюда привозят либо потому что близко находился пострадавший, либо очень тяжелые случаи. И сейчас, несмотря на то, что я уже была в курсе того, что состояние Архипа очень тяжелое, все же наивно надеялась, что в ситуации Ветрова все-таки первый вариант — он просто был близко именно к этой больнице.
До самого отделения никаких препятствий перед нами не появилось. На первом этаже мы надели бахилы и одноразовые халаты, поднялись по лестнице на второй этаж, где находилось отделение реанимации. А вот внутрь нас уже не захотели пустить…
— Девушка, ну я же вам объясняю, — говорила мне молодая медицинская сестра. — В отделение реанимации посторонних не пускают. Только близкие родственники. К тому же, Ветров вам без сознания, и в палату вас все равно не пустят.
— Я не посторонняя, — глотала я слезы от отчаяния и безысходности. — Это мой…парень. Я люблю его…
Девушка с сочувствием посмотрела на меня. Наверное, она тоже влюблена и чувства мои прекрасно понимала.
— Даже если вас запущу в отделение, то в палату все равно никак зайти будет нельзя.
— Как он хотя бы? — спросил Роман. — Есть какие-то сдвиги?
— Нет, — покачала головой медик. — Состояние стабильно-тяжелое.
— Но хуже не было?
— Хуже — нет.
— Ну, уже что-то…
— В вашем случае — это уже много, да.
— Больше ничего не требуется? Может, кровь сдать? — деловито спросил Питерский, и я в который раз невольно отметила про себя, как Кате повезло с ним… Мой Архип такой же… Мужественный, умный, готовый решать все проблемы, отдать голову за меня… Только бы выжил. Тогда бы мы все-все преодолели. Все наши проблемы теперь мне казались ничтожными и мелкими… Я молилась
— Нет, ничего не нужно, — покачала головой сестра. — Все необходимые манипуляции проведены. Теперь остается только ждать, когда он очнется.
— Там есть окно? — спросил я ее внезапно.
— В палату? — не поняла девушка.
— Да, — ответила я.
— Есть… — окинула задумчивым взглядом меня медсестра.
— Можно я хотя бы посмотрю на него? — сложила я в мольбе руки. — Одну минуточку. Пожалуйста… Мне так…страшно, мне хочется увидеть, что он все еще дышит, — плакала я, никого не стесняясь. Катя позади меня тоже прижималась к своему Ромке и плакала, а он, хмурый обнимал меня.
— Ладно, — сдалась девушка, которая мне очевидно сочувствовала. Вот бы все врачи у нас были такими, как она… — Идем. Но только минуточку. Потому что девушка — не жена, а пускать кого-то кроме родственников в отделение не велено нам.
— Я только посмотрю.
— Идем, — открыла она дверь, пропуская меня внутрь стерильно чистого отделения. — Вы тут ждите.
Ребята и не пытались идти за мной. Дождаться вестей можно было и в коридоре.
Пока мы шли мимо палат, в которых лежали бледные, зачастую, бесчувственные люди, подключенные к сотням медицинских аппаратов, мое сердце совсем сошло с ума от боли и волнения и грозилось выскочить из меня и улететь птичкой быстрее меня к нему, к Архипу.
Когда же я увидела его в окошке палаты, то сразу же поняла, что мне стало еще хуже, хотя казалось бы хуже быть не может. Может…
Он был таким разбитым, белым как больничная стенка, таким беспомощным, что сердце едва не разрывалось. Я приложила сухую ладонь к губам и тихо плакала.
— Он…дышит? — спросила я сквозь слезы шепотом.
Медсестра, которая стояла чуть позади меня, ответила:
— Да. На искусственном дыхании. Сам пока не может.
— Он сможет?
— Надеемся, что да.
— Сможет, — уверенно сказала я сама себе и приложила ладони к стеклу, словно пытаясь прикоснуться к нему. Так хотелось просто чувствовать его, тепло его тела, слышать дыхание и знать, что он просто есть. Мы такие дураки, что ничего не умеем ценить вовремя. Все торопимся куда-то, нам все кажется, что у нас еще полно времени и слишком много проблем, чтобы наслаждаться жизнью. А она вот так быстротечна… Сегодня ты есть, здоров и бегаешь, тоскуешь по любимой и крадешь ее поцелуи, а завтра лежишь без сознания под кучей трубок и не можешь сам дышать…
— Так вот ты какая, Кристина, — услышала я позади себя мужской голос и мы с медсестрой встрепенулись.
Я резко обернулась и встретилась с синими глазами высокого статного мужчины. Мне не нужно было представлять его — он был взрослой копией своего сына. Это отец Архипа. Позади него топталась невысокая шатенка, видимо, мама Ветрова. Даже не представляю, что сейчас они переживают… Хотя, наверное, тоже, что и я сама — боль, смятение, отчаяние.
— Здравствуйте, — сказала я негромко, пока мужчина и женщина меня разглядывали.