Девочка-яд
Шрифт:
– Где тот, кто должен быть в маске? Как его… Кирилл?
Мужчина метнул в меня недовольный взгляд. Но спустя мгновение его губы снова были изогнуты в улыбке.
– Он не придет. Так что можем повторить… – поиграл бровями, приблизившись. Его пальцы коснулись моей груди, за что наглец получил увесистый шлепок. Вот только от удара заболела моя рука, а ему все так же было весело.
– Не трогай меня! Ясно тебе?! Я не долбанная шлюха! А ты… ты… – ткнула в него пальцем, едва не зашипев от бессилия.
Его лицо вдруг стало серьезным.
– Тачку не вернешь, вызову полицию… Прости, твой минчик, конечно, хорош, но не стоит моей малышки…
Да что он заладил с минетом?! Идиот.
– Ты где-то видишь долбанную сумочку? – развожу руки по сторонам, пытаясь объясниться с ним на доступном ему языке. Он злится. Перехватывает мое запястье, резко притянув к себе. Так, что я бьюсь о его крепкую грудь.
– Ну, так я провожу тебя до долбанной сумочки, – произносит стальным голосом, ни на секунду не отпуская моих глаз. – А потом ты отдашь мне ключи, и мы сядем в мою тачку. Я довезу тебя до дома, и по дороге ты расскажешь мне, на кой хрен угнала машину. Я подумаю над твоим наказанием.
Отпускает меня. Поднимает маску с пола, а я прожигаю его ненавидящим взглядом.
– Разве я его уже не понесла?
Говорю это, а сама понимаю, что секс с ним – скорей награда, чем наказание. Но он никогда об этом не узнает.
– Понесла. Но раскаяния в твоих глазах я не вижу, – обернувшись, награждает наглой ухмылкой. – Будем работать дальше… над искуплением грехов…
Я смотрела на него, и зубы от злости сводило. Для Льва все происходящее – чертова игра. Красивый, сексуальный, богатый. Что ему нужно от меня? А мне теперь спасать наши с Гошей задницы, потому что встряла я знатно.
ГЛАВА 5
– Я ненавижу, когда ты куришь, – первое, что сказал он, когда я села в машину. Затянувшись посильней, выдохнула дым в приоткрытое окно авто. Руки дрожали – меня изрядно потряхивало. Кое-как смогла скрыться от настырного придурка. Не хотел отпускать меня, пришлось драпать из клуба тайными тропами благодаря охраннику.
– Ты потерял эту возможность еще давно, – произнесла это, глядя в бледно-голубые глаза Паши. В ответ на непонимающий взгляд пояснила.
– Что— то запрещать мне…
Он двинулся ко мне так резко, что я не поняла, как оказалась в его руках в буквальном смысле. Пальцы Холодного сжимали мои волосы, запрокидывая голову назад так, чтобы я смотрела в его отвратительного цвета глаза. Мужчина оскалился.
– Ты и правда так считаешь? – в голосе Паши так и сочилась черная, разъедающая ненависть. – Принцесса, ты ведь никогда не была глупой девочкой, так зачем же все эти иллюзии о свободе? А? – его губы были так близко. Меня затрясло, тошнота подступила к горлу.
– Его не было. Веленина, – произнесла и окаменела. Холодный замер. Разжал руку и отстранился, а я только сейчас смогла вздохнуть полной грудью.
– Что ты сказала?
– Я сделала так, как ты велел. На нем была маска Льва, он привел меня в комнату, трахнул, и я стянула ее. Но это оказался не Веленин…
В салоне наступила тишина. Громкая тишина, звенящая. А в следующий момент мои уши заложило.
– Кто?! Кто это был! – он вдруг взревел так громко, что внутри все замерло. Если бы не знала Пашу много лет, подпрыгнула бы от испуга.
– А я откуда знаю? Мужик какой-то, – я изо всех сил старалась сохранять видимое спокойствие. Хотя внутри нарастала истерика.
– Бл*дь! – саданул ладонью по рулю, выругавшись. – Куда Сева смотрел?! Он должен был проконтролировать, чтобы все было нормально.
Вытянув телефон, Паша набирает чей-то номер. Скорее всего, это охранник. Сейчас головы полетят, только это совершенно не трогает меня. Отворачиваюсь к окну, чувствуя, как накатывает снова. Омерзительное на вкус чувство – ощущение собственной никчёмности. За что, бл*дь, мне все это в двадцать лет? Я ведь другого хотела.
– Урою ублюдка! – вырывает из раздумий голос Холодного. Вдруг накатывает дикая усталость. Все, что я сейчас хочу – чтобы они все отстали от нас и позволили нам с Гошей отойти в сторону.
– Брата когда вернешь?
Он повернулся и так посмотрел на меня, словно готов был разорвать в любой момент.
– Ты кончила? – слетает с его губ яростное. А я не могу понять, о чем говорит это мужчина.
– Что?
Холодный подается ближе. Сейчас между нами считанные сантиметры пространства, и мне ни черта это не нравится.
– Я спрашиваю, ты кончила и только потом сняла долбанную маску?
Я чуть не рассмеялась. В голос. Он в своем уме?!
– Какое это имеет значение? – не смогла удержаться от едкого тона. В ответ на это лицо Холодного исказила гримаса злости.
– Раз я спрашиваю, имеет! – не голос, рокот. Кажется, я раздраконила зверя. Паша резко дернулся, сжав рукой меня за горло. Он сдавил его так сильно, что в глазах замелькали звезды. Он сидел и смотрел на то, как мое лицо становилось пунцовым. Он впитывал каждую унцию моего страха и боли, он наслаждался этой пыткой. За три года наших отношений Паша научился делать это изысканно, в присущей только ему манере. В плане издевательств Холодный – настоящий гурман. Все должно быть красиво и устрашающе. Вот только я устала его бояться. Устала быть жертвой и ждать спасения. С недавних пор я поняла, что вытянуть из болота себя смогу только я сама.
– Не нужно этого, – прохрипела, когда он ослабил хватку. Словно очнувшись от безумия, Холодный отстранился от меня так же резко. Убрав руки на руль, сжал его крепко.
– Не нужно делать вид, будто тебе есть дело до меня… – проговорила, откашлявшись. Он метнул в меня гневный взгляд.
– Я всегда тебя любил, сука. Ты сама все испортила между нами… – процедил сквозь зубы. Горько улыбнувшись, прикрыла глаза. Каким бы не был он всевластным ублюдком, есть у него одна слабость – больная одержимость мной. Как только умер мой отец, Холодный принялся делать то, что хотел много лет. Я не дура, и помню его похотливые взгляды на меня, четырнадцатилетнюю. Я помню, как жестоко он расправлялся с любым, кто посмеет обидеть меня или сказать в мой адрес что-то плохое. Тогда я объясняла его рвение желанием услужить отцу. Ведь папа был самым главным в нашем городе, и стать его правой рукой хотел каждый бандит. Но когда родителя не стало, Паша развязал себе руки и сделал то, что хотел много лет подряд. Он брал меня каждый день, каждую ночь. После той ночи, когда он буквально вынудил отдать ему свою девственность, Холодный резко изменился. Он стал относиться ко мне так, словно я его женщина, словно я самое ценное, что может быть в его жизни. Но разве может быть нежным и любить человек, убивающий и грабящий людей? Холодного хватило на полгода. Дальше… Мне тошно вспоминать о тех днях. Могу сказать одно: он убивал меня. Каждый гребаный день. И если бы я не набралась храбрости и не вырвалась на свободу (и это далось мне ой как нелегко), я бы наложила на себя руки. Просто так жить я больше не могла.