Девочка. Книга третья
Шрифт:
От неожиданности, я сделала глубокий вдох, а Дьявол продолжал — Он тянул ремень все сильнее и, казалось еще чуть чуть и он меня задушит. В этот момент я как никогда чувствовала привкус риска во рту — это было сродни ножу у горла, и от этой остроты ощущений, наш жесткий танец походил на агонию.
Чтобы не сбиваться с ровного дыхания, я, как и ранее, начала отсчитывать резкие удары, следуя новому музыкальному ритму — более интенсивному и быстрому. Воздуха не хватало, я уже слышала, как в дыхании проскальзывали нотки хрипоты, но я полностью отдалась во власть Дьявола. Погружаясь все ниже и ниже
Удары стали резче, а темп напряженнее, но я, с трудом вдыхая воздух через сжимающий меня ошейник, следовала за своим мужчиной и учились искусству агонизирующего танца. Сплетаясь в одном пространстве с Дьяволом, я начала ловить волну удовольствия, чувствуя как по венам несется кровь подгоняемая адреналином.
Барретт, будто считав мое состояние приближения, потянулся к клитору и, умело играя вибрато в такт нашей музыке, резко потянул за ошейник, перекрывая кислород еще сильнее и не сбавляя темпа толчков.
Инстинктивно сделав глубокий вдох, я вся сжалась, как пружина, и меня ударило в жар, накрывая горячей волной пота. Сердце бешено заколотилось, голова закружилась, и я была на грани обморока от удушья. Но вместо того, чтобы провалиться в забытье, в кровь ворвалась новая порция адреналина, и все мое тело, чувствуя эту грань острого ножа у горла, накрыло мощной волной оргазма. Я задыхалась в волне цунами и этой конвульсивной сладкой агонии не было конца. Я так сильно кричала, что казалось, моя голова сейчас разорвется. Моя кровь, замешанная на риске, кипела лавой, меня сотрясало в судорогах, и я агонизировала, погружаясь в пламя. Я чувствовала, как достигаю Дьявольского дна, и прежде, чем мое сознание отключилось, я услышала громкий рык Барретта и ощутила, как он бурно кончил.
Но Барретт не позволил мне уйти в глубокий транс — больно сдавив мою ключицу, он вернул меня на поверхность реальности. Ослабив ошейник, он расстегнул браслет наручника, и я, наконец почувствовав свободу, вытянула ноги. Сжав мою челюсть, он открыл мой рот, и вдохнул кислород. Чувствуя, его пальцы на шее, проверяющие мой пульс, я открыла глаза и посмотрела на своего мужчину.
Он глубоко дышал, но его лицо было спокойно — он не сомневался, что со мной все будет в порядке и, лишь тихо сказав "не делай резких движений", вдохнул в меня еще одну порцию своего кислорода. Пока он аккуратно снимал с меня ошейник и развязывал галстук на щиколотке, я закрыла глаза и прислушалась к своим ощущениям — сердце бешено стучало, и казалось он сейчас проломит ребра. Меня продолжало бить в конвульсиях после сильнейшего оргазма, и мне хотелось сбросить накопившуюся неизвестно откуда энергию. Не понимая, что со мной происходит, я тихо прошептала:
— У меня сердце колотится и руки дрожат.
— Ты еще на адреналине, — кивнул он и, сделав еще несколько вдохов рот в рот, откинулся на подушках, закрывая глаза.
Повернувшись к нему, я подтянулась и улеглась на его груди, чувствуя мощный мотор моего киборга. Он накрыл мою талию рукой, и мы застыли в этом арабеске. От его горячей ладони, спокойно лежавшей на моей пояснице, я внезапно почувствовала мягкую негу, которая накатывала на меня как волны Соляриса. Я улыбнулась
Проснулась я одна в постели. Открыв глаза, я осмотрелась — из-за приоткрытой шторы выглядывало солнце и пробивалось в спальню, несмотря на затемненные стекла. Голова была тяжелая и гудела, а во рту от сухости язык, казалось, прилип к небу. Я облизала губы и сморщилась от неприятных ощущений — губы были опухшими и саднили.
Я подняла ладонь к лицу, и за моей рукой потянулось что-то жесткое и металлическое. Сфокусировав взгляд, я обнаружила, что к запястью был пристегнут наручник. Ничего не понимая, я потянулась и почувствовала, что мне мешает что то внизу — вытащив ногу из под одеяла, я обнаружила, что мою щиколотку мертвой петлей плотно обхватил галстук.
"Что вчера произошло?" — попыталась я вспомнить, но вся ночь пронеслась калейдоскопом, лишь иногда показывая вспышками в моей памяти размытые картинки.
Вспомнив, как я жадно вдыхала дым из уст Барретта, я резко села в постели и тут же зажмурилась от боли во всем теле — по мне в очередной раз проехался танк.
Приподняв одеяло, я посмотрела вниз — соски были опухшими, а на груди и животе явно прочерчивались новые отметины — следы пальцев.
"Я даже не хочу смотреть на свою попу", — в очередной раз зажмурилась я и была права — полупопия саднили и попа откровенно болела.
Немного сориентировавшись в своих ощущениях, я осмотрелась. Обнаружив на тумбочке две бутылки воды и обезболивающее, я облегченно вздохнула.
Вода была кстати. Но, жадно припав к бутылке "Fine", я почувствовала, что мое горло так ноет, будто я заболела ангиной или, как минимум, глотала шпагу. А эти ощущения откуда? Я напряглась и моя память выдала одну из картинок вчерашней "Ночи Дьявола", где я лежала на спине и вытворяла языком нечто неимоверное.
"О, Господи!" — закрыла я лицо руками, вспоминая, с каким удовольствием выполняла приказы Барретта. И это было только одно из воспоминаний, которое выдало мне мое сознание.
Внезапно в памяти опять возник образ, вернее его тихий голос, который выдавал мне очередной приказ и затем его "А ты ненасытная".
Я вся залилась краской от стыда и, еще глубже пряча лицо в ладонях, окончательно пришла к выводу — теперь мой мужчина решит, что я развратная, сексуально озабоченная девица и бросит меня. И как только я об этом подумала, в спальню вошел Барретт.
Как всегда, подтянутый и бодрый, в домашних джинсах и футболке "Армани", будто вчера всю ночь он мирно спал, а не вытворял со мной такие вещи, о которых даже стыдно подумать, не то, что произнести вслух.
Подойдя ко мне, он бросил взгляд на тумбочку и, увидев, что я приняла обезболивающее, сел на кровать и, привычным движением подхватив меня под мышки, вытащил из постели и поставил перед собой. Сняв с меня наручники, он осматривал отметины, которые поставил накануне.
Мне было настолько не по себе, что я от стыда опустила глаза, пока он проводил инспекцию моей груди, бедер и затем спины и попы. Развернув меня опять к себе лицом, он спросил:
— Голова кружится?
Я отрицательно покачала головой, уткнувшись взглядом в пол.