Девочки
Шрифт:
Разговор закончился, ты снова присоединяешься к своим. Пенни пытается объяснить, чем она зарабатывает на жизнь. Ты уверен, что Клей не совсем ее понимает, хотя ты можешь и ошибаться. Ты припоминаешь, что в школе он преуспевал, припоминаешь, что вступительные экзамены в полицейскую академию намного труднее, чем принято считать.
Вы продолжаете разговаривать. Иногда кто-нибудь из твоей компании присоединяется к вам, а когда ты говоришь им, чем занимается Клей, они удивленно вопрошают: «Неужели?»
Становится поздно, народ расходится, ваша компашка уменьшается. Блондинка, спотыкаясь и истерически хохоча, выходит на улицу. Сквозь окно возле вашей кабинки тебе видно, как она уверяет каждого встречного, что с ней все в порядке. Сейчас никто из вас не может вспомнить, о чем вы говорили минуту назад. Вы с Клеем делаете по глотку пива. Твоя подружка, рассеянно опираясь локтями о стол, играет забытой соломинкой для коктейля. Она двигает ее конец туда-сюда, наблюдает за этими движениями. Сосредоточившись, она растягивает крошечные лужицы разлитой по столу жидкости, затем смешивает их все вместе. Внезапно, прежде чем ты успеваешь остановить ее, она, глядя на Клея, спрашивает:
— Ты кого-нибудь убивал?
Весь вечер она удивляла тебя подобными выходками, но все же на этот раз ты восклицаешь:
— Пенни!
— Извини, — говорит она тотчас же, — извини. Не следует спрашивать об этом — это серьезные вещи, я знаю… извини…
— Все в порядке, — пожимает плечами Клей. И ничего не отвечает.
— Упс! — произносит Пенни. — Мне нужно в комнату для маленьких девочек, прошу прощения…
Чтобы выйти из полукруглой кабинки, встает она не без усилий. Вместо того чтобы подняться и пропустить ее, Клей откидывается назад как можно дальше. Когда она протискивается мимо него, ее задница практически касается его лица. Ты видишь, как он наблюдает за ней, идущей через бар, мимо натыкающихся на пластиковые стулья людей, танцующих под французский рэп. Ты собираешься сказать что-нибудь, но появляется официантка.
— Последний заказ, парни… — объявляет она.
— Вот дерьмо! — вырывается у Клея. — Сколько времени?
— Около четырех, — отвечаешь ты.
Официантка стоит между вами, оглядываясь взад-вперед.
— Простите, — произносит Клей. — Мы ведь ведем себя прилично, правда?
Он смотрит на тебя.
— Да, конечно, все в порядке — я расплачусь.
— О’кей. — И официантка исчезает.
— В чем дело? — интересуешься ты.
Он разглядывает маленький клочок бумаги, который только что извлек из своего бумажника.
— Думаю, я опоздал на последний поезд, — говорит он.
— О, — облегченно произносишь ты. — Ничего страшного! Можешь остаться у нас!
— Правда? Ты не возражаешь?
— Конечно же нет, вовсе не возражаю! Не глупи! У нас есть гостевая комната. Абсолютно никаких проблем.
— Ладно. Спасибо, дружище.
— Эй, парни, в чем дело? — спрашивает твоя возвратившаяся подружка. — Что собираются делать старые друзья?
— Пора идти, — отвечаешь ты.
— О-о-ой! — надувая губки и глядя на Клея, говорит она. — Только я начала получать удовольствие…
Она улыбается. Ты уже очень давно не видел, чтобы она себя так вела, возможно с момента вашего с ней знакомства. Тебе становится интересно, так ли она себя ведет, когда отдыхает со своими друзьями. Они все такие красавчики, они всегда должны получать удовольствие. Официантка приносит чек как раз в то время, когда Клей произносит:
— Я тут застрял, но надеюсь, все будет в порядке…
Пенни едва заметно смотрит на тебя, ты показываешь ей на маленький клочок бумаги, затем поглядываешь на друга, и она отвечает:
— Брось, не глупи, у нас есть свободная комната.
Они продолжают болтать, пока ты ловишь такси. Ты не можешь разобрать слов, но, когда такси останавливается, ты слышишь, как Пенни снова хихикает.
— Скверный мальчишка! — говорит она, когда они с Клеем подходят к машине.
Клей садится на переднее сиденье, сзади места для троих не хватит. Как только ты даешь водителю адрес, Пенни подвигается к тебе близко-близко и шепчет:
— Не могу дождаться, когда доберемся до дома.
Она начинает целовать твою шею приоткрытым ртом, но без языка, начинает гладить твой член сквозь брюки. Ты не можешь удержаться и через тонкую ткань шелковой блузки щиплешь ее за соски. Время от времени ты поглядываешь, не смотрит ли на вас Клей. Не то чтобы ты переживаешь, как почувствуешь себя, если он все-таки смотрит, — смутит тебя это или возбудит, — просто ты знаешь, что должен поглядывать. Но он ни разу не оборачивается. Он уставился в окно, по его лицу, скользя через переносицу, проплывают огни. Но все же, когда подружка начинает расстегивать тебе ширинку, ты хватаешь ее за запястье.
Когда ты открываешь дверь квартиры, ваша собака уже тут как тут. От радости она прыгает на тебя и Пенни, а затем обходит Клея вокруг, обнюхивает отвороты его штанин и только затем прыгает и на него. Клей присаживается на корточки и обеими руками треплет собаку за загривок.
— Как его зовут? — спрашивает он.
— Это фараонова гончая, — говоришь ты, — чистокровный… его зовут Ромулус.
— Я сейчас приготовлю тебе комнату, — произносит Пенни, бросая шаль на кресло у двери и исчезая в квартире.
Пока вы ее ждете, ты показываешь Клею, во что вы с Пенни вложили деньги. Собака следует за вами по пятам. Когда вы останавливаетесь, она садится и с надеждой смотрит на Клея. Клей слушает без комментариев, когда ты перечисляешь имена дизайнеров и художников вашего дома. Он садится в кресло от Корбюзье, когда ты рассказываешь о нем, кивает в знак согласия, когда ты спрашиваешь:
— Удобно, не правда ли?
Когда ты сообщаешь ему, какую сумму выложил за маленького Джексона Поллока, случайно приобретенного на аукционе, он лишь поднимает брови.