Девоншир
Шрифт:
Ватсон выразительно покосился на печку.
— Ш-ш-ш… Ожонь! — мистер Йожин сжался и втянул голову в плечи.
— Ах да, конечно, — доктор поморщился и взял рюмку двумя пальцами.
Как он и предполагал, это оказался скверный джин, дерущий горло, как грубая шерсть. Стало, однако, теплее.
— Оджин момент, минутошку, — бормотал мистер Йожин, наливая себе ещё. Рука тряслась, горлышко бутылки билось о край стакана.
Доктор с сомнением взял сухарь, понюхал. От сухаря пахло плесенью и спорыньёй.
В глазах хозяина что-то мелькнуло — как будто загорелись две тусклые, голодные искры.
— Чеперь ошторожнее. Ржот откржойте. Уши может жаложить, — предупредил он.
Уши не заложило. На долю секунды возникло чувство погружения — как будто он тонул в какой-то невидимой воде. Ватсон сглотнул, и неприятное ощущение пропало.
— Уже можно идчи, — сказал человечек, показывая на дверь.
— И это вся ваша работа? — не понял гость.
— Можу немношко провожичь, — не особенно любезно предложил мистер Йожин. — Но вы же шами жнаече, куда вам нужно?
— Я бывал в этих местах, — медленно сказал доктор, — много лет назад, и на другой стороне. Не хотелось бы, знаете ли, заблудиться.
— Пойжёмче, — хозяин решительным жестом нахлобучил на голову бесформенную шляпу, распахнул дверь и они вышли под дождь.
Поезда у платформы не было. Зато на лавочке сидела какая-то дама в голубом газовом платье, вызывающе неуместном среди этого унылого пейзажа. Ватсон напряг зрения и разглядел белое пятно лица и крохотную сумочку на коленях.
Дождя дама, казалось, не замечала.
— Кто это? — почему-то шёпотом спросил он своего проводника.
— Это мадам Луижа, — так же тихо ответил Йожин. — Она вшегда тут шидит. Ждёт поежда.
— Давно? — зачем-то спросил Ватсон.
— Ш тех пор, как пржоложили ржельшы, — человечек развёл руками.
— И поезд всё не приходит?
— Для неё — неч.
— А куда ходят поезда? — на всякий случай поинтересовался доктор.
— В обе штороны, — вздохнул человечек, пытаясь ещё сильнее натянуть на себя шляпу, — но чашше… — человечек зябко поёжился и не закончил фразу. — И у наш не оштанавливаючша. Я школько лет уже ждешь, а такого не пржипомню, штобы поежд оштановилщя. У наш чихие мешта, миштерж.
— А эта дама… Луиза… как сюда попала? — уточнил доктор.
— Швоим ходом, — человечек скривился. — Бедняжка, ей ошень не повежло в жижни. И потом тоже. Шами виджиче.
— Да уж, — сказал Ватсон, чтобы хоть что-то сказать.
В небе дрогнуло, по низким тучам пробежала волна — как будто кто-то сверху кинул камень в пруд.
Мистер Йожин озабоченно зацокал языком.
— Ш-ш-ш… Надо поторжапливашщя, — сказал он. — Я шморжю, гошпода иж жамка жа вами пришлали экипаж, — человечек впервые посмотрел на доктора с толикой уважения.
Ватсон повернул голову, ожидая увидеть что угодно — хоть золотую карету, запряжённую грифонами. Однако возле чёрного дерева стояла самая обычная повозка с тентом. Возницы не было, лошади тоже.
— Шадичешь. Она ваш шама довежёт куда нужно, — разъяснил человечек.
— И на том спасибо, — вздохнул Ватсон. Потом, в порыве чувства, колеблющегося между великодушием и предусмотрительностью, достал из кармана несколько шиллингов и протянул их своему проводнику. Мистер Йожин пробормотал нечто вроде благодарности.
Через несколько минут доктор кое-как устроился на узкой доске, выполнявшей роль сиденья. Полы дождевика он спустил вперёд, трость пристроил вертикально. Невольно подумал, что со стороны он сейчас выглядит, как типичный сельский лекарь, спешащий на вызов.
— По шторонам не шмотржите, — советовал Йожин, подавая доктору его саквояж. — Нишего интержешного не увидиче, а ехать дольше бужече.
— Почему? — поинтересовался Ватсон.
— Живой шеловек, когда шмотржит, вшё оштанавливает, — туманно объяснил Йожин. — Как бы это шказачь… — он прищёлкнул пальцами. — Людям вшегда нужна… не знаю как по-английшки… что ришуют… кажчинка, что-ли. Но у людей вржемени много, а у наш тут его мало. Вот вы и тржачиче швоё шобштвенное вржемя, а потом жалуечешь. Лучше вшего — вообще гжажа жакржойте. Домчичесь мигом. Только уж тогда не подгжядывайче. Можече, э-э-э… упашть, — последнее слово человечек сопроводил энергичным жестом.
— Я могу сконцентрироваться и впасть в транс, — без уверенности сказал Ватсон, вспомнив уроки, которые брал у профессора Уильяма Клейста из Общества Психических Исследований.
— Не штоит, миштер, — ирония в голосе мистера Йожина обозначилась совершенно отчётливо, а угодливость куда-то пропала. — Вы шлишком ждржавомышлящий джентчьмен, чтобы впашть в тржанш.
— Ну, в общем… — Ватсон смутился, вспомнив, что сказал ему профессор Клейст после месяца — напрасных занятий. — Наверное, вы правы. Мы ещё увидимся?
— Кто жнаеч, — вздохнул человечек. — Вшякое может шлучиччя.
— В таком случае — счастливо оставаться, — доктор в очередной раз подумал, что выглядит сейчас крайне глупо. Потом подобрал под себя ноги и прикрыл глаза.
— Шщасштливо добржачьша, мишт… — голос маленького человечка истончился и пропал где-то за спиной.
Ватсон на всякий случай зажмурился покрепче. Что-то ему подсказывало, что глазеть по сторонам и впрямь не стоит.
2
Странный это был путь — в полной темноте, даже без того остаточного света, который обычно брезжит из-под закрытых век. Никакого движения тоже не ощущалось — но не было и чувства, что стоишь на месте. Ватсон прислушался к себе и ощутил нечто вроде медленного ветра, пронизывающего тело и душу — как будто что-то невесомое плыло прямо сквозь него. Такое он испытывал иногда на спиритических сеансах, непосредственно перед явлением духов: словно внутри живота открыли форточку. Но тогда это было мгновенным и острым ощущением, а тут что-то плыло и плыло сквозь него, и это пугало.