Девственница в Париже
Шрифт:
Она оделась и бесшумно сбежала по лестнице. Самостоятельно отодвинув задвижки и открыв замок входной двери, она решительно захлопнула ее за собой.
Гулять одной по Парижу в такой час было безрассудно и рискованно и в то же время захватывающе интересно, и она чувствовала, что даже если ей потом здорово влетит за ее шальную проделку, игра стоит свеч.
Солнце сияло, воздух был напоен ароматом цветов, и ей казалось, что она не идет по тротуару, а парит над ним. Она дошла до Елисейских полей; цветы каштанов были похожи на розовые и белые свечки на фоне ярко-голубого неба.
Она
Все казалось ей настолько увлекательным, что Гардения шла между деревьями, даже не замечая любопытных взглядов, направленных в ее сторону. В своем зеленом платье она была похожа на лесную нимфу, ее щеки раскраснелись от возбуждения, глаза горели, а золотые локоны выбивались из-под соломенной шляпки, украшенной цветами.
Она, должно быть, гуляла не меньше часа, когда внезапно почувствовала голод и решила, что пора возвращаться. Повернувшись, она направилась в сторону дома, но в это время услышала сбоку цоканье лошадиных копыт. Она подняла глаза, увидела склонившееся к ней лицо и услышала восклицание:
— Мадемуазель Уидон, какой сюрприз!
Это был граф Андре де Гренель, и она не могла сказать, что встреча с ним ее очень обрадовала.
— Доброе утро, — сухо ответила она.
— Вы рано поднялись, — заметил он, — но выглядите прекрасно, как сама весна! Вы мне позволите сказать, что ваш туалет восхитителен?
— Вы можете говорить, что хотите, — холодно ответила она, — но, боюсь, у меня нет времени вас слушать, Я спешу домой.
— Навряд ли вы сможете идти быстрее, чем моя лошадь, — сказал он с дерзкой улыбкой.
На это нечего было ответить, и Гардения продолжала быстро идти вперед, не обращая внимания на то, что он не отстает от нее, и чувствуя, что его появление испортило ей все удовольствие от прогулки.
— Вы всегда встаете так рано? — поинтересовался граф.
— Это единственная возможность побыть одной, — многозначительно сказала она.
— Как вы неласковы со мной! — пожаловался он.
Она даже не взглянула в его сторону и продолжала идти, устремив взор перед собой. Через минуту он добавил:
— Единственное, чего я хочу — это быть вашим другом.
— У меня нет ни малейшего желания увеличивать число моих друзей, — ответила она, в глубине души желая, чтобы это было правдой.
— Вас интересуют лишь милорд Харткорт и его юный кузен, — сказал Андре. — Но уверяю вас, они не смогут предложить вам больше, чем я, а не исключено, что предложат гораздо меньше. Ну, пожалуйста, может быть, вы мне все-таки улыбнетесь, мадемуазель?
Решив, что он несет вздор, Гардения продолжала идти вперед. В то же время она не могла не признать, что, когда граф был трезв, ему нельзя было отказать в обаянии. Он был несомненно красив и, обладая гибкой грацией превосходного наездника, прекрасно смотрелся в седле.
Помолчав минуту, граф сказал:
— Сегодня вечером я буду у вашей тети и привезу вам подарок. Я уверен, он вам очень понравится. Он дивно подойдет к вашим серым глазам. Обещайте мне, что мы найдем какое-нибудь тихое место, где я мог бы вам его преподнести?
— Это очень мило с вашей стороны, — ответила Гардения, — но я уверена, что тетя не захочет, чтобы я принимала подарки у посторонних мужчин.
— Но я вовсе не посторонний! — воскликнул граф. — К тому же, отчего бы ей возражать? Она сама принимает очень дорогие подарки и не делает из этого проблемы. Я слышал, что однажды вы сами появились в одном из них.
— Я? — изумилась Гардения. — Я не понимаю, о чем вы говорите.
— Я говорю о том великолепном шиншилловом манто, в котором вы в первый раз отправились к мосье Ворту, — ответил граф. — Это манто было подарено вашей тете, и я даже догадываюсь кем.
— В самом деле? — натянуто произнесла Гардения.
Она чувствовала, что разговор принимает опасный оборот. Какое право имел граф сплетничать о ее тете? Какое он имел право делать всякие двусмысленные намеки? В то же время она не могла не испытывать вполне понятного любопытства. Шиншилловое манто стоило не одну тысячу фунтов. Она отлично это понимала. И кто еще, кроме одного человека, мог потратить такую сумму на подарок ее тете? Она почувствовала, как краска заливает лицо, и поскольку ей было непереносимо неприятно услышать из уст графа конкретное имя, она внезапно повернулась и стала быстро пробираться между столиками, зная, что он не сможет за ней последовать.
Она услышала, как он крикнул ей вслед:
— Мадемуазель Гардения, куда же вы? Подождите!
Завернув за угол маленького киоска, торговавшего газетами и табаком, она пустилась бежать, огибая деревья и выбирая тропинки, по которым не смогла бы пройти лошадь.
Она бежала быстро, не оглядываясь, и когда спустя несколько минут наконец увидела перед собой Мабийон-хауз, дыхание ее прерывалось и сердце выпрыгивало из груди.
Только когда она достигла подъездной аллеи, ведущей к дому, она оглянулась и убедилась, что графа уже не видно. Он испортил ей все утро своими сплетнями, намеками и больше всего тем, что имел наглость предположить, будто она готова принимать его подарки! С какой стати тете Лили при ее богатстве брать подарки от мужчин? Она хотела и в то же время боялась найти ответ на этот вопрос, приводящий ее в такое замешательство.
Входную дверь открыл ей лакей, который посмотрел на нее с изумлением, но не сказал ни слова. Гардения взбежала по ступенькам и поспешила в свою комнату. Неужели это единственное место, с грустью спросила она себя, где она могла бы чувствовать себя в безопасности?
Она увиделась с тетей только во время обеда, и после того, как Гардения извинилась за то, что не смогла накануне вечером поехать в театр, они отправились в экипаже на прогулку, заехали в несколько магазинов и к чаю вернулись домой.