Девственница
Шрифт:
Александр Семенович испугался.
Ему иногда и самому приходили в голову такие мысли, он их отгонял, скидывая все на возраст дочери. А Светка такая непредсказуемая, что с ней не пооткровенничаешь.
И он принял на себя вид довольный и спокойный.
– Да что ты, Светка, переходный возраст, разные мечтания и притязания. Ты что, себя не помнишь?
Она-то себя помнила и помнила, что такого с ней не было, да и за Сашку она быстро выскочила. Но слова мужа её как-то успокоили, и она решила понаблюдать ещё за дочерью, а уж потом делать выводы.
Но
– А вот у меня, действительно, проблемы.
– Какие?
– Встрепенулась Светлана. Она было подумала, что его посылают куда-то в загранку... Но, увидев его глаза, поняла, что все наоборот: никуда никогда его не пошлют. Вернее, уже послали, в известное место.
– Ну, - спросила она, - ещё что мне предстоит услышать?..
... Не надо бы сейчас... Но отступать уже нельзя.
– Знаешь, Светка, с моей работой фигово (раз он сказал такое слово, значит, действительно так). Только ты не ори, а выслушай все. Потом обсудим. Значит, так. Был я в министерстве. Там сказали, что пока мне ничего не светит. Хотите - ждите, но сколько это продлится... Спросили, работаю ли я где-нибудь. Я сказал честно, что нет. И мне посоветовали пойти работать, хотя бы в школу, у меня, мол, с языками все в порядке, французский и немецкий отлично и английский рабочий. Вот так.
Он замолчал. Молчала и Светлана.
Потом она сказала.
– Иди в школу. Больше тебе деваться некуда, а я продолжу свои пляски с "сифилитиками", как ты говориш. Ну, что будем обсуждать?
Александр Семенович не ожидал такого. Не обсудить, ничего не посоветовать, пусть даже с матом-перематом, но по-человечески...
Светлана поняла, что перебрала.
– Пойди в ближайшую школу, спроси. А может, тебе взять учеников?
Но тут же подумала, что этого делать нельзя, слухи расползутся о её деятельности, а тогда - все. Конец всей их жизни и жизни Наташки, вот что главное. Не тюрьма её пугала, а что конфискуют все ею накопленное и останется её дочь с неумехой-папашей и без гроша в кармане.
Нет. Учеников брать нельзя. Значит, остается школа.
– Пойдем спать, Саша, - вдруг мягко сказала она, - я так устала.
Она почувствовала вдруг, что из неё вышли все силы. Надо выс - паться, а потом... А что потом?
Ночью она лежала без сна и мучительно пыталась найти выход. Она как-то уверовала, что Сашка скоро опять уедет за рубеж и она отдохнет, и они с Наташкой поедут к нему на отдых, и... и... Но мечты всегда почти остаются мечтами, действительность же так жестока и отлична от мечты, что пробирает холодная дрожь. Она стала перебирать своих "сифилитиков", но никто из них не имел такого статуса, чтобы смог сделать для Сашки работу за рубежом.
Так ничего не придумав, обеспокоясь уже за двоих, Светлана чутко задремала, и ей казалось, что она слышит плач дочери, но это, конечно, ей уже снилось.
* * *
Марина собиралась в деревню. Пришла телеграмма от бабки, что
Лариска в больнице померла. Телеграмма была длинная: о сиротах, разваливающемся доме и т.д. Марина поняла, что надо ехать. Не дать бабке
Вот это злило Марину больше всего. Отпуск тратить на Супоне - во!
УЖАС 1.
Не так давно Наташу начали беспокоить её месячные, - их не было. Хотя это ещё ничего не значило: начались они у неё всего года два назад и были нерегулярны. Мама даже ходила консультироваться к врачу (естественно, без Наташи, чтобы не травмировать девочку). Гинеколог ей сказал что так бывает с поздним созреванием и успокоил. Наташа по этому поводу вообще не волновалась. Ну, позже, ну, раньше, какое это имеет значение. Теперь имело. Вернее, стало вдруг иметь. Когда как-то утром она встала как всегда, и вдруг чуть не упала от головокружения и тошноты, до рвоты.
Она проверила, не "началось" ли, но нет, все было чисто и сухо. Как никогда.
И вот тогда у неё забрезжила мысль. Да, именно об этом. Когда эта мысль заползла и стала перемалываться в различных вариантах, на Наташу накатил черный ужас. Но, может быть, через некоторое время все начнется и она будет плакать от счастья? Но состояние тошноты и головокружения не проходило и ещё начались какие-то странные спазмы внизу живота.
... Так. Придется исходить из худшего. Она беременна. К кому кидаться?.. К Шурику? Что, он поможет чем-нибудь? Ему и знать не надо об этом. Марина! Конечно, Марина, но где она? Уже месяц или больше её нет.
А пока надо бежать в аптеку и купить упаковку касторки. Водки купить домой она не может. В аптеке надо спросить, - есть же какие-нибудь лекарства! Но как она спросит? Ничего она не спросит.
Наташа вспомнила про горячую ванну, кто-то из девчонок в общежитии говорил.
... Спокойно, - говорила она себе, дрожа как в лихорадке и боясь только одного, что сейчас забьется в истерике и закричит как кричат ненормальные - сумасшедшие...
Значит, - аптека, ванна, Марина!
* * *
Наташа оделась и выбежала из квартиры, хотя мама вслед кричала: куда ты, Наташа?
Купила касторку, бутылку минералки и тут же, за углом дома заглотнула капсулы.
Когда она вернулась домой, мама стояла в полном недоумении в передней.
– Куда ты носилась?
Наташа, сдерживая дрожь, сказала, что, видимо, заболевает, у неё страшная головная боль и она бегала в аптеку за анальгином.
Дай мне его, - заявила мать, протягивая руку, - это ерунда, мне достали прекрасное средство, - оно и от гриппа, и от головной боли, универсальное.
Наташа обомлела: никакого анальгина у неё не было!
– вот что значит врать!
Она забормотала, - в аптеке не было.
– Анальгина? Быть не может.
– Заявила мама.
– Просто не захотели идти в подсобку. Эти продавцы совсем обнаглели! Идем, я тебе дам таблетку.
... А вдруг эта таблетка прекратит действие касторки?
– Нет, нет, - снова забормотала она, - нет, у меня прошло от воздуха, я пойду полежу немного. И юркнула к себе.
Но мама все-таки пришла в комнату, с таблеткой и стаканом - воды.