Девственники в хаки
Шрифт:
Насколько Дрисколл помнил, – а он часто вспоминал эту страницу своей жизни, – тогда стоял июнь, самое начало лета, и им, глядящим с вершины скалы, казалось, будто разноцветная земля вокруг оделась в яркий летний наряд специально для них. Они разлеглись на камне и принялись рассматривать окрестности, строя шутливые планы относительно того, где они могли бы поселиться и жить счастливо со своей новой маленькой девочкой, когда она у них будет. Над ними плыли по небу огромные облака, но они были слишком высоко, и их слоновьи тени лишь изредка скользили по полям, гася серебристый блеск воды в прудах и блики солнца на стеклах оранжерей
– Теперь все будет хорошо, – сказала Розалинда, устроив свою темную голову на животе Дрисколла. – Это лето станет самым лучшим в нашей жизни.
Дрисколл любил ее. Он любил ее и пока она была с ним, и даже потом, после того Как они расстались, чтобы никогда больше не сойтись.
– Тебе ведь не обязательно оставаться в армии, правда? – неожиданно спросила Розалинда. – Сможет она обойтись без одного солдата?
Тогда он решил, что Роз шутит. Сев так, что ее голова соскользнула с живота к нему на колени, Дрисколл сказал:
– Посмотрим, как они выпустят меня из своих лап. Ведь я только что подписал контракт на пять лет.
– Это я и имела в виду, – кивнула Розалинда, глядя снизу вверх на его лицо и на светлый ежик волос, горевший словно нимб на фоне клубящегося в вышине облака. – Если ты не будешь больше служить, мы сможем быть вместе по-настоящему. Мне до смерти надоело смотреть, как впустую проходит жизнь, пока ты где-то воюешь, а я либо жду тебя дома у окна, либо добиваюсь разрешения выехать к тебе. И мне до смерти надоели места, где нам приходится жить из-за твоей службы. От этой армии меня уже тошнит.
Дрисколл понял, что Розалинда говорит серьезно. Теперь она лежала, не глядя на него, плотно прижавшись лицом к его ногам.
– Роз, дорогая, – сказал Дрисколл. – Я же сказал… Я только что продал свое тело еще на пять лет. Кроме военной службы я больше ничего не умею и могу заработать нам на жизнь только таким способом. Это моя работа, понимаешь? Я солдат, как некоторые – бакалейщики или банкиры.
– Но бакалейщики и банкиры тоже когда-то были солдатами, – возразила Розалинда. – Только они сумели вырваться. Я люблю тебя, и ты нужен мне каждый день и каждый год, а не несколько дней в году в перерыве между двумя назначениями… – ее голос зазвучал жалобно. – Ведь ты и пьешь так много только потому, что в армии все всегда одно и то же…
Дрисколл ухмыльнулся.
– Хочешь уберечь меня от дурной компании? – спросил он.
Но Розалинда заявила, что собирается выкупить его, и Дрисколл, столкнув ее голову с колен, засмеялся так громко, что его смех, повторенный эхом, метался между солнечными скалами еще минуты две. Роз настаивала, и Дрисколл, поддерживая игру, сказал, что она может попробовать, но он обойдется ей не дешево. Потом они занимались любовью прямо на голой вершине скалы, потому что для этого им вовсе не обязательно было лежать в постели. К тому же здесь их все равно никто не мог увидеть.
Вся беда заключалась в том, что Розалинда действительно стала копить деньги. С того летнего дня на скале ей потребовался целый год, в течение которого она отказывала себе буквально во всем, однако в конце концов Роз добилась своего и показала Дрисколлу собранные двести фунтов, оглушив радостным известием, что
Но даже после этого опрометчивого шага он или она еще могли спасти ситуацию. Подписывая контракт Дрисколл был пьян, – или еще не пришел в себя после попойки, – так что сделка могла быть признана недействительной, но он чувствовал, что поступил правильно, раз и навсегда выбрав свою дальнейшую судьбу. И к этому шагу подтолкнула его не только любовь к армейской службе…
Они развелись восемнадцать месяцев спустя, развелись, все еще любя друг друга так сильно, что сразу после судебного заседания вместе пошли в кафе, чтобы выпить по чашечке чая, и даже поцеловались на ветреной набережной прежде, чем разойтись навсегда.
С тех пор воспоминания о ней не раз заставляли Дрисколла подолгу лежать без сна. Здравомыслие и нежность Розалинды, ее способность щедро дарить и легко прощать, ее красота и любовь не давали ему покоя. Дрисколл слишком любил ее, и огромная нужда в ней заставляла его вскакивать с казенных коек в самых отдаленных уголках земли и протягивать к ней руки. Но всякий раз в пальцах его оказывалась лишь темнота.
Он несколько раз пытался найти ее. Еще до того как попал в Малайю. Отправившись в Дерби, Дрисколл обшарил весь город, повсюду расспрашивая о Розалинде. Он побывал и в местах, где она когда-то работала, в пабах, куда они ходили вместе, у людей, что жили по соседству с ее матерью. Но мать Розалинды умерла.
Стояла зима, с небес, не переставая, лил холодный дождь, а он все ходил и ходил по городу, который заливала серая вода.
Кто-то говорил, что видел Роз, но не помнил где. Кто-то вспоминал, что она будто бы уехала на континент, но не мог сказать наверняка. Дрисколл продолжал бродить от дома к дому, сгибаясь под грузом воспоминаний, раз за разом возвращаясь на узкую улочку за рыночной площадью, где они когда-то снимали две комнатки. Дом остался таким же, как был. Трава в палисаднике проросла из семян той травы, которую он помнил, и даже занавески на окнах были те же. Есть, наверное, вещи, которые никогда не меняются, вот только в доме никого не было, и Дрисколлу негде было укрыться от холодных дождевых струй.
Он понял, что никогда больше не увидит роз. И вдруг неожиданно встретился с нею. Все оказалось так просто, что вполне могло быть подстроено. Дрисколл сел в автобус и прошел на заднее, продольное сиденье. Когда он поднял голову, то увидел напротив Розалинду. С ней был мужчина, который держал на руках завернутого в одеяло младенца. Роза-линда и ее новый муж внимательно всматривались в крошечное личико, и Дрисколл понял, что она счастлива.
Потом и она подняла взгляд и увидела его.
Некоторое время оба сидели неподвижно. Узкий проход между ними зиял, как ущелье. Дрисколл знал, что не должен ничего говорить или делать. Роз этого не хотела, и он остался сидеть, глядя на нее в последний раз, впитывая в себя ее образ. Счастливая семья сошла на следующей остановке, и Дрисколл увидел, как Розалинда подняла лицо к небу, чтобы дождевая вода смыла слезы со щек. Это было так на нее похоже…