Девушка без Бонда
Шрифт:
В итоге, как ни скребли на душе кошки, Садовникова решила ехать. Платье выбрала темно-красное, цвета бордо, и такого же оттенка меховую пелерину – вечером, особенно на катере, будет прохладно.
Она знала, что сегодня за ужином должна что-то предпринять – но что конкретно? Таня задавала себе этот вопрос, но никак не находила на него ответа.
Наконец тропический вечер, на небосводе зажглись миллионы разнокалиберных звезд, за Татьяной прибыл катер. Молчаливый араб-матрос помог ей взойти на борт…
… Дом, что занимал Ансар на своем острове, оказался раза в два больше, чем тот, где обитала она. Столовая была
Подававшиеся блюда выглядели изысканными и, по современной моде, обладали извращенным вкусом: когда, благодаря соусам и специям, становится непонятно, что ешь: то ли рыбу, то ли дичь, а может, баранину. Странный вкус блюд скрашивало французское вино божественного аромата.
Шейх был одет согласно дресс-коду «white tie»: смокинг, бабочка, лакированные туфли. Он выглядел и держался победителем. Таким радостно-веселым Татьяна его никогда не видела. Он лучился, словно ученый, получивший Нобелевскую премию, или режиссер, отхвативший «Оскар», или жених, добившийся наконец свадьбы на девушке своей мечты.
Ансар рассказывал гостье веселые истории, беспрестанно подливал вина – а под конец ужина, перед десертом, торжественно достал из кармана бумагу, свою золотую ручку и протянул их Тане:
– Это – купчая на твой остров. Я держу свое слово. Достаточно только подписать.
Татьяна галантно улыбнулась:
– Спасибо за подарок.
Она проглядела составленный на английском договор (и в самом деле, в нем за Татьяной Садовниковой закреплялись права собственности на остров) и подписала его.
А во время десерта Ансар уже магнетизировал девушку взглядом, полным желания, и бархатистым голосом расточал ей двусмысленные комплименты. Таню он, как мужчина, оставил почти равнодушной, хотя сила и уверенность богача и победителя, исходящие от него, все же не могли совсем оставаться без ответа. Они против воли вызывали восхищение и желание подчиниться.
«Боже мой, когда в сентябре я прилетела к нему на „Пилар“, я ведь уже простилась со своей любовью к нему. А потом, когда была уверена, что он взорвался, распрощалась навсегда и с ним самим. И, признаться, особо сильно по Ансару не горевала. А теперь? Нет, я не смогу заставить себя снова полюбить его. А ведь он, стопудово, рассчитывает вновь оказаться со мной в постели… Я когда-то дала себе зарок: никакого секса без любви. И почти всю свою жизнь его соблюдала, а сейчас… Сначала мальчик Димитрис, теперь воскресший Ансар…»
Чтобы отогнать грустные мысли, за обедом Таня много пила, тем более что изысканный вкус вина тому способствовал. Голова приятно кружилась, и действительность представлялась приятней, чем на самом деле. И даже казалось, что напротив нее сидит не маньяк-араб с атомной бомбой, а милый, красивый, остроумный и уверенный в себе человек…
Наконец Ансар налил им в качестве диджестива коньяку чуть ли не столетней выдержки, предложил сигару (Таня отказалась), присел на рукоятку ее кресла и стал гладить ее лицо и шею.
– Ансар, – спросила она, снимая со своего плеча его руку (язык ее слегка заплетался), – скажи мне, зачем тебе бомба? Что ты собираешься с ней делать?
– Позже, – хриплым от вожделения голосом сказал шейх. – Я обязательно тебе все расскажу, но – после. А сейчас – пойдем.
«Все на свете надо испытать, –
И хотя с точки зрения техники Ансар оказался на высоте (его в этот раз подстегивало, видимо, собственное ощущение победителя) и тело Тани послушно откликнулось на его манипуляции привычным фейерверком чувственности, душа ее оставалась ледяной. Нет, нет, она его действительно больше не любила!
…А когда ее любовник вернулся из душа (лишь белое полотенце прикрывало его совершенное смуглое тело) и присел на кровать, Таня, рассеянно поглаживая пальчиками его ногу, снова спросила (должен же быть какой-то прок от того, что она отдалась ему!):
– Ансарчик, а все-таки: что ты собираешься делать с бомбой?
Шейх стал отвечать – как почти всегда, издалека и цветисто:
– В свое время в университете я брал курс драматургии, кстати, искусство, изучить которое не помешает каждому политику, да и простому человеку тоже. Рекомендую и тебе, дорогая Таня… Так вот, ваш знаменитый писатель Чехов вывел очень хороший закон, который он, с присущей большому художнику образностью, сформулировал примерно так: если на сцене висит ружье, то оно непременно, рано или поздно, должно выстрелить…
Ансар замолчал – и только через пару секунд Татьяна поняла, что он (в его понимании) уже ей ответил. И тогда она пробормотала:
– Я не могу поверить… Неужели ты хочешь ее взорвать?
– А для чего вы, соотечественники гуманиста Чехова, размещали здесь супербомбу?
– Насколько я понимаю, – в памяти девушки всплыл полузабытый термин, – для ядерного сдерживания…
– Нет, – усмехнулся шейх. – Вы поместили термоядерное устройство здесь ради того, чтобы в один прекрасный день (или ночь) оно выстрелило. Чтобы специальная торпеда донесла его до Флориды, а супервзрыв, радиация и приливная волна разнесли в клочья половину Соединенных Штатов.
Он хищно и победительно улыбнулся.
Таня содрогнулась. Только сейчас она поняла, насколько реальна и велика исходящая от шейха угроза. У нее вырвалось:
– Но ведь во Флориде живут миллионы людей…
«И родной брат моего Тома… – подумала она. – И родители Кейвина… И сотни тысяч пенсионеров – и не только американских, но и русских тоже… И миллионы кубинцев, сбежавших от Кастро…»
– Знаешь, Таня, – с оттенком высокомерия заявил Ансар, – я, в отличие от тебя, образованный человек…
«Уже второй, после Зета, мужик за последнее время кичится тем, что превосходит меня в образованности… Да что ж такое творится?! По-моему, проблемы – у Ансара с Зетом, а не у меня. У шейха точно уже крыша съехала. И, кажется, настоящая мания величия началась!»
– Я, например, знаю, – продолжал араб, – что, согласно социологическим исследованиям, шесть из каждых десяти русских ненавидят американцев… Неплохо, да? А сколько таковых среди французов, итальянцев? Я уж не говорю о моих соотечественниках, об афганцах, иракцах, палестинцах… Уничтожив миллионы америкосов, я только исполню волю большинства населения Земли. И твоих соотечественников – в том числе. И они будут аплодировать моему подвигу. Ты хотя бы на миг осознаешь, сколько людей по всему миру обрадуются тому, что ядерная бомба наконец взорвется в США? Американцы давно напрашиваются. Давно это заслужили.