Девушка без лифчика
Шрифт:
Комната могла называться идеальной, даже ручки на пластиковом окне не имели трещин в основаниях.
Батарея грела, вода исправно лилась из чистой душевой лейки.
К Богдану претензий не было.
Выговорившись в первый день, он не докучал болтовней.
Музыки сосед не гонял – слушал в наушниках; в них же играл на планшете.
Звонок на сотовом у него был тихим и мелодичным.
Мне нравился даже Богданов лексикон – современный, острый и живой, однако без «телок»
Я ни разу не услышал даже ни «по ходу», ни «по чесноку».
В первый вечер сосед хотел доставить удовольствие, подогнал мне одну из своих девиц.
Поняв мое нежелание, больше он никого не приглашал, каждый вечер куда-то уходил, возвращался еле слышно.
Но соседство изнуряло душу сознанием собственной неполноценности.
Рядом со мной, на расстоянии нескольких шагов, текла жизнь.
Настоящая, полнокровная жизнь со всеми радостями, из которых главным оставался секс.
Невольно сравниваясь с Богданом, я ощущал себя убогим стариком, для которого все кончилось, еще не начавшись.
При таком восприятии хотелось уснуть и никогда не просыпаться.
Лучше бы меня поселили с безумным математиком, который не ходил к девчонкам, а лежал с книжкой по топологии и рассказывал о бутылках Клейна и сферах с ручкой.
Но я не имел понятия, как такого найти.
О том, что больше всего хотелось бы оказаться совсем одному, наедине с самим собой, с мыслями, размякающими от «электросна», я не осмелился сказать.
Я не знал, как объяснить все это незнакомой чужой женщине, забывшей молодость с подобными проблемами.
10
– Ты в какой комнате живешь? – спросила она, не дождавшись моего продолжения.
– В двадцать третьей, – все-таки ответил я. – С видом на главный корпус.
Комендантша взглянула в компьютер, затем достала из стола старомодный затрепанный журнал, полистала, пошуршала, потом сказала задумчиво:
– Все занято, под завязку. Одного тебя поселить некуда.
Я вздрогнул: женщина читала мысли.
– А переселять к кому-то другому – думаешь, будет лучше?
– Не думаю, – соврал я.
– То-то и оно.
– На самом деле…
Я опять перевел дух.
–…На самом деле, если честно, я и сам не знаю, чего мне надо.
– Зато знаешь, чего не надо?
– Да. Но от этого не легче.
– Хотя, знаешь…
Она подняла голову.
Темно-серые глаза смотрели грустно, но умно.
– Есть один вариант. Правда, комната маленькая и не здесь. Не уверена, что понравится. Но, если хочешь – пойдем посмотрим.
– Хочу, – сказал я. – Пойдемте посмотрим.
Встав с кресла, комендантша подтолкнула к выходу, задела грудью.
Нечаянное прикосновение было мягким.
Ничего подобного я не ожидал, но почувствовал внезапную радость.
В конце коридора была глухая дверь, на которую я не обращал внимания.
Замок поддался не сразу, открылась черная лестница – гулкая и обшарпанная.
Многажды крашенные ступеньки были скользкими, уходили из-под ног.
Комендантша поднималась уверенно, она знала, что делает.
11
Комната на четвертом этаже была не просто маленькой, а крошечной, чуть больше туалета.
Основное место занимала кровать – стандартная провисшая койка.
Тусклые коричневые обои отклеились в углу, свисали лоскутом.
Видимо, тут текла крыша, о чем говорило бурое пятно на потолке.
Все напоминало обычное общежитие.
Я шагнул к окну, завешенному отвратительным тюлем.
Оно выходило не на Фрунзе, а во двор.
Внизу громоздились мусорные баки – видимо, столовские.
Валялись какие-то доски и прочий гнилой мусор.
Чуть дальше тянулся забор частного сектора, возвышались разномастные строении, торчали покривившиеся телеантенны, ползли банные дымки.
Уныние сдавило горло.
Выхода не было – никакого никуда, ни при каких условиях.
– Душно тут, окно открою…
Комендантша потянулась к высокому шпингалету.
–…Заело, помоги. У меня сил не хватает.
За спиной кто-то шумно прошел по коридору.
Взметнулись и угасли веселые молодые голоса.
Я нагнулся и поцеловал плечо – теплый изгиб между белым воротом и химической головой.
Запах немолодого тела был знаком по матери, но тот не вызывал эмоций.
– Ты что?..
Она не отдернулась, не взмахнула руками, замерла на месте.
– Ничего.
Я отступил, зашел сзади, из-под мышек схватился за грудь.
Пальцы ощутили чашечки бюстгальтера, жесткие под блузкой – больше ничего я не почувствовал.
– Тебя как зовут? Гена, кажется?
– Гриша.
Комнатушка повернулась, кровать приподнялась, подалась навстречу.
Черная юбка поползла вверх.
– Подожди, дай хоть колготки сниму!
Голос не изменился, звучал почти равнодушно.
– На той неделе эту «Омсу» купила, а ты сейчас порвешь!
Обнаженные, коленки уже не казались красивыми.
Но это ничего не стоило.
В голове понеслось почти так же, как на экзамене по матанализу.
Но я не упал – наоборот, полетел выше.