Девушка и ночь
Шрифт:
С началом учебного года – она только поступила на подготовительное отделение, а я перешел в старший математический класс – мы больше не виделись: все никак не представлялось случая. Хотя мне казалось, что Винка просто избегала меня. Она больше не отвечала ни на телефонные звонки, ни на записки – все мои предложения пойти прогуляться оставались только на бумаге. Ее однокашники сообщили мне, что Винка увлеклась Алексисом Клеманом, молодым преподавателем философии на подготовительном отделении. По слухам, между ними даже была связь, о чем многие судили по их игривому тону общения. Сначала я отказывался в это верить, но теперь меня душила ревность, нужно было непременно понять, как к этому относиться.
Десять дней назад, в среду вечером, в то время как учащиеся подготовительных классов сдавали предварительный экзамен, я воспользовался тем, что у меня был час самостоятельных занятий, и пошел проведать Павла Фабьянски,
49
Французский спортивный еженедельник.
С этой связкой я кинулся к корпусу Никола де Сталя, синего цвета зданию, где жила Винка, и методично перерыл ее комнату.
Знаю, любовь не дает право на вседозволенность. Знаю, я подлец или кто там еще. Но, как большинство влюбленных, переживающих первую любовь, я думал, что уже никогда не смогу испытать столь глубокое чувство к кому бы то ни было. И в этом смысле будущее, к несчастью, подтвердило мою правоту.
Было еще одно обстоятельство, смягчавшее мою вину: дело в том, что о любви я мог судить, пожалуй, только по книгам, которые прочитал. Но познать жизнь по-настоящему можно, лишь набив шишки. Так вот, тогда, в декабре 1992 года, я уже успел избавиться от простого чувства влюбленности и познал настоящую страсть. А страсть не имеет ничего общего с любовью. Страсть – это «ничейная земля», зона боевых действий, лежащая где-то между горем, безумством и смертью.
Ища доказательства связи между Винкой и Алексисом Клеманом, я перелистал все книжки в библиотечке моей подруги. И вот из романа Генри Джеймса [50] выскользнули и упали на пол сложенные вчетверо два листка, спрятанные между страницами. Я подобрал их дрожащими руками, и меня тут же поразил исходивший от них запах: смесь чередующихся стойких и свежих ароматов леса и пряностей. Я развернул листки. Это были письма Клемана. Я искал доказательства и нашел. И они были неопровержимые.
50
Генри Джеймс (1843–1916) – американский писатель.
5 декабря
Винка, любовь моя,
Какой чудесный сюрприз ты преподнесла мне вчера вечером, отважившись остаться у меня на ночь! Всякий раз, видя твое прекрасное лицо, я таю от счастья.
Любовь моя, те часы были самыми захватывающими в моей жизни. Всю ночь сердце мое рвалось из груди, а от прикосновений к твоим губам у меня в жилах вскипала кровь.
Утром йодистый привкус твоих поцелуев все еще оставался на моих губах. На простынях сохранился твой ванильный запах, а тебя рядом уже не было. Мне стоило немало усилий не разрыдаться. Мне хотелось проснуться в твоих объятиях, хотелось снова проникнуть в тебя, почувствовать, как мое дыхание сливается с твоим и как твой голос наполняется жгучей страстью. Мне хотелось, чтобы каждая частица моей кожи вновь ощутила нежное прикосновение твоего языка.
Мне не хотелось бы трезветь ни за что на свете. А хотелось бы беспрестанно упиваться тобой, твоими поцелуями и ласками.
Люблю тебя,
8 декабря
Винка, дорогая,
Каждое мгновение сегодняшнего дня все мои мысли были лишь о тебе одной. Сегодня мне на каждом шагу приходилось притворяться: читая лекции, разговаривая с коллегами, обсуждая пьесу, которую играли мои ученики… Разум мой был целиком поглощен нежными, жгучими воспоминаниями о последней нашей ночи.
К полудню выдержать это стало вовсе невозможно. Между уроками мне захотелось выйти покурить на террасу учительской – и оттуда было видно, как ты сидишь на скамейке, беседуя с друзьями. Увидев меня, ты тихонько махнула мне, и твой знак согрел мое бедное сердце. Каждый раз, глядя на тебя, я содрогаюсь всем своим существом, и мир вокруг тебя будто растворяется. Как-то раз мне почти хватило безрассудства подойти и обнять тебя, и стоило огромных усилий сдержать этот порыв: мне очень хотелось, чтобы все знали, как я тебя люблю, но нам нужно хранить нашу тайну еще какое-то время. К счастью, близок час свободы. Скоро мы сможем разорвать оковы и обрести свободу. Винка, ты сумела развеять окружавший меня мрак и вернуть мне веру в лучезарное будущее. Любовь моя, огонь моих поцелуев неугасим. Каждый раз, когда мой язык слегка касается тебя, он оставляет на твоей коже печать любви и обозначает пределы новой территории – свободной, плодородной и цветущей земли, в которую мы скоро зароним семя нашей будущей семьи. И наш ребенок свяжет наши судьбы навеки. У него будут твоя ангельская улыбка и твои лучистые глаза.
Люблю тебя,
Эти письма сразили меня, я потерял аппетит и сон. Я был сломлен, подавлен горем, которое сводило меня с ума. Моя успеваемость стремительно катилась вниз, и это тревожило моих учителей и родителей. Подвергшись дотошным расспросам матери, я не нашел ничего другого, как признаться ей в том, что меня угнетало. Я рассказал ей про свои чувства к Винке и письма, которые обнаружил. В ответ она печально сказала, что ни одна девица не стоит того, чтобы из-за нее я забросил учебу, и велела мне живо взять себя в руки.
У меня было предчувствие, что я уже никогда не выберусь из пропасти, в которую угодил. Я даже не мог себе представить, какой кошмар ждет меня впереди.
Честно говоря, я понимал, что Клеман очаровал Винку. В прошлом году он преподавал у меня в выпускном классе. Я всегда считал его неглубоким, хотя нельзя было не признать, что он умел пускать пыль в глаза. В эту пору моей жизни соперничество между нами было неравным. По правую руку от меня стоял Алексис Клеман, двадцати семи лет, прекрасный, как солнце, теннисист-разрядник, который, сидя за рулем «Альпины А310» [51] , цитировал Шопенгауэра в оригинале. А по левую – Тома Дегале, восемнадцати лет, который корпел над высшей математикой, раз в неделю получал от матери шестьдесят франков на карманные расходы, гонял на мопеде «Пежо-103» (хоть и мотор у него сущий зверь) и коротал свой скудный досуг за игровой приставкой «Атари-СТ» – резался в «Игру ударом с центра».
51
Марка французского спортивного автомобиля.
Я никогда не считал Винку своей. Впрочем, Винка была создана для меня так же, как я для нее. Я был уверен, что стану классным парнем – необязательно прямо сейчас. Я предчувствовал, что когда-нибудь переплюну типов вроде Алексиса Клемана, даже если для этого понадобится не один год. А пока в голове у меня вертелись одни и те же картинки: как моя подружка спит с тем малым. И терпеть такое было невыносимо.
В тот день после полудня, когда зазвонил телефон, я был дома один. Накануне, в день официального начала каникул, отец с братом и сестрой улетели в Папеэте [52] . На Таити вот уже десять лет жили мои дед с бабушкой по отцовской линии, и раз в два года мы встречали у них Рождество. Но в этом году из-за плохой успеваемости мне пришлось остаться дома. А моя мать решила провести зимний отпуск в Ландах [53] у своей сестры Джованы, которая все никак не могла оправиться после тяжелой хирургической операции. Ехать ей предстояло только на следующий день, а пока она временно исполняла обязанности заведующей школьным городком, стоя у штурвала корабля, захваченного бурей.
52
Столица Французской Полинезии, расположенная на Таити.
53
Приморские дюнные низменности на юго-западе Франции, пролегающие вдоль Бискайского залива.
Из-за снегопада телефон трезвонил беспрестанно. В те времена в «София-Антиполисе» рассчитывать на машину для посыпания солью обледенелых дорог и снегоуборщик не приходилось. Полчаса назад мать вышла из дома по срочному вызову: на скользкой дороге перевернулся грузовик и перегородил подъезд к кампусу неподалеку от будки охранника. За неимением выбора матери пришлось обратиться за помощью к Франсису Бьянкардини, отцу Максима, и тот обещал приехать как можно скорее.
Я в который раз снял телефонную трубку, подумав об очередном срочном вызове в связи с неблагоприятной метеообстановкой, хотя, быть может, это звонил Максим, чтобы отменить нашу встречу. Субботними вечерами мы обычно встречались в кафе «У Дино» – играли в настольный футбол, смотрели видак и обменивались компакт-дисками, оставив мопеды перед «Макдоналдсом», на автостоянке возле антибского гипермаркета, а потом разъезжались по домам – поглядеть голевые моментики чемпионата Франции в передаче «Жур де Фут».