Девушка и призрак
Шрифт:
— Дядя Билл не спрашивал тебя об ожерелье? — не удержавшись, осведомляюсь я.
— О каком ожерелье? — удивляется папа. — Нет.
— А-а… неважно.
Папа хоть и улыбается, но заметно нервничает.
— Дорогая, это прекрасная возможность, — кивает он на письмо, — отличный шанс наладить свою жизнь. Может, не стоит раздумывать, а сразу согласиться? О чем здесь особо размышлять? Все ясно как божий день.
Объяснять бесполезно. Я не могу просто взять и забыть про Сэди. Ожерелье — это реальная, серьезная проблема. И я должна ее решить. Сэди — моя подруга, и
«Только вот где она? — раздается противный голос в моей голове. — Может, ее просто не существует?»
Откуда взялся этот голос? Неужели я сомневаюсь? Сама себе противоречу?
Мне не по себе. Разумеется, Сэди настоящая. А то как же! И не надо сомневаться.
Но мне тут же вспоминаются слова Джинни: «Думаю, это галлюцинации. Ведь люди хотят в них верить».
Да. Я хочу в это верить. И никакая это не… В общем, понятно.
Голова моя кружится. Отхлебываю кофе и оглядываю кафе, пытаясь отвлечься от невеселых мыслей. Я сижу в «Лингтонсе», напротив папа, на столе предложение о работе. Все это реальность — такая же, как и Сэди. Я в этом уверена. Я же ее видела. И слышала. Мы разговаривали. И между прочим, танцевали.
У меня бы фантазии не хватило ее придумать. И все подробности ее биографии. И ожерелье. Я же ни разу не видела ее живую.
— Папа, — говорю я вдруг с испугом, — мы никогда не ездили к двоюродной бабушке Сэди? Кроме того раза, когда я была совсем маленькой?
— Ну, это не совсем так, — вздыхает папа. — Мы с мамой вспомнили после похорон. Однажды мы приезжали к ней, тебе тогда было лет шесть.
— Шесть? — сглатываю я. — Она тогда носила ожерелье?
— Не помню, — пожимает плечами папа.
В шесть лет я видела двоюродную бабушку Сэди. Могла заметить и ожерелье. Могла запомнить его и не осознавать этого.
Мысли так и скачут. Внутри пусто и холодно. Я уже не понимаю, на каком я свете. Ведь все может быть не так, как мне представлялось раньше.
Я сама сочинила всю историю. Мне так захотелось. А все из-за подсознательного чувства вины. Впервые увидев ее, я сразу решила, что это галлюцинация. Галлюцинация.
— Но к чему эти расспросы?
Я слабо улыбаюсь, но не отвечаю. Два голоса в моей голове ведут борьбу не на жизнь, а на смерть. Первый кричит: «Сэди существует, ты это знаешь! Она твоя подруга, она обижена, ты должна ее найти!» Второй спокойно возражает: «Ее нет. И никогда не было. Ты потеряла кучу времени. Займись, наконец, своими делами».
— Папа, я похожа на сумасшедшую? Нет, серьезно. Не пора ли мне обратиться к врачу?
Папа нервно смеется:
— Бесполезно! Уже не поможет! — Он ставит чашку и наклоняется ко мне: — Потому что эмоции тебя захлестывают и воображение слишком сильное. Вся в мать. Такая же эмоциональная. Но не сумасшедшая. В любом случае, ты более нормальная, чем мама.
— Ясно, — вздыхаю я. — Бедная мама.
Нашел чем утешить.
Дрожащими руками беру письмо дядюшки Билла и перечитываю. Не так уж оно зловеще и выглядит. Письмо как письмо. Богатый дядюшка решил помочь бедной родственнице. Почему я должна отказываться? Лара Лингтон из «Лингтонс», звучит неплохо. Плюс огромные перспективы: зарплата, машина, большие возможности. Все будут счастливы. Никаких сложностей. А воспоминания о Сэди растают как дым. Жизнь пойдет своим путем.
Это же просто, проще простого.
— Давненько ты к нам не заезжала, — добродушно замечает папа. — Не хочешь заглянуть на выходных? Мама обрадуется.
— Возможно, — соглашаюсь я после паузы. — Неплохая идея. Я и сама собиралась вас навестить.
— Это тебя немного взбодрит. Когда старая жизнь рушится, а новая еще не наладилась, нет места лучше родного дома. Сколько бы лет тебе ни исполнилось.
— Лучше дома места нет. [23]
23
Слова, которые Дороти из «Волшебника из страны Оз» нужно было три раза произнести, чтобы попасть домой.
— С Дороти не поспоришь. А теперь поешь, — он кивает на нетронутый паштет из тунца.
Но мне уже не до того.
Дом. Вот она, нежданная догадка. Почему я не подумала о нем раньше?
Она могла вернуться домой.
Туда, где когда-то стоял старый особняк. Где прошло ее детство. Где она встретила большую любовь. При жизни она избегала тех мест, но это ничего не значит.
Я задумчиво болтаю ложкой в кофе. Самое разумное — забыть Сэди навсегда. Принять предложение дяди Билла, купить бутылочку шампанского и отпраздновать назначение с родителями.
Но я не могу. В глубине души я уверена, что Сэди существует. Я слишком прикипела к ней и слишком виновата.
Решено. Если ее там не окажется, пойду работать к дядюшке. И перестану дергаться.
— Наконец-то, — папа вытирает рот коричневой салфеткой, — ты выглядишь более счастливой. — Он кивает на письмо: — Уже решила, что будешь делать?
— Да. Решила. Поеду на вокзал Сент-Панкрас.
Глава двадцать третья
Итак, если ее здесь нет, значит, вообще нет. Сэди, это твой последний шанс. Надеюсь, ты это понимаешь.
Через час я уже в Сент-Олбанс, а двадцать минут спустя такси высаживает меня в Арчбери. И вот я стою посреди маленькой деревенской площади: паб, автобусная остановка и странноватая современная церковь. Местечко было бы довольно живописно, если бы грузовики не гоняли со скоростью миллион миль в час, а трое подростков не орали во все горло. А мне-то казалось, что в провинции тишина.
На щите с картой окрестностей нахожу Арчбери-клоуз. Это то, во что превратили наш дом в Арчбери после пожара. Именно там я собираюсь искать Сэди.
Вскоре я уже стою перед коваными металлическими воротами с затейливой надписью «Арчбери-клоуз», за ними шесть коттеджей красного кирпича с подъездными дорожками и гаражами. Сложно представить, что когда-то здесь находилось поместье с просторным старым домом.
Наблюдатель ужасно удивился бы, увидев, как я брожу по дорожкам, хрущу гравием, заглядываю в окна и бормочу: «Сэди!»
Эх, почему я не расспросила Сэди подробнее о ее здешней жизни. Может, у нее было любимое дерево. Или уголок в саду, где теперь хранят всякий хлам.