Девушка из Моря Кортеса
Шрифт:
«В начале дня, когда мы еще не знаем, каким будет улов, любая рыба хороша. Если в конце дня улов оказывается богатым, мы можем позволить себе оставить лишь отборную рыбу и выбросить плохую за борт».
Палома пыталась спорить, но Хо зашагал прочь, давая ей понять, что так было и будет всегда.
Сейчас Палома наблюдала, как тот, кого звали Индио, схватил небольшую рыбу за глазницы и замахал ею в сторону своего приятеля Маноло. Хотя они находились на некотором расстоянии от нее и было уже довольно темно, Палома могла различить их по цвету волос. Индио всегда надевал шапку, выходя в море,
Отчаянно ругаясь и вопя, рыбаки продолжали кидаться рыбой. Чаще всего рыба не попадала в цель и оказывалась в воде, плавая там брюхом кверху.
Зрелище этого бессмысленного расточительства было омерзительным. То, что с мертвыми животными обращаются так, будто они никогда и не были живыми существами, ранило Палому в самое сердце.
Она наклонилась, подобрала камень и крикнула:
— Эй!
Трое на лодке подняли головы.
— Если вам нужно бросаться чем-то друг в друга, попробуйте вот это!
С этими словами Палома занесла руку и швырнула камень как можно дальше, надеясь попасть в лодку и пробить в ней дыру. Но камень отлетел в сторону и плюхнулся в воду. Хо загоготал и принялся щелкать ногтем большого пальца по зубам и тыкать им в сторону Паломы — самый непристойный и оскорбительный жест, какой он мог себе вообразить.
Девушка просто отвернулась.
Много лет назад, когда Палома возмущенно говорила своему отцу о том, как бездумно ловят рыбу эти молодые рыбаки, тот так объяснил ей суть проблемы:
«Море слишком богато. В нем слишком много жизни».
Палома не поняла, что отец имел в виду.
«Если бы здесь было мало рыбы, рыбаки были бы более осторожны, из чувства самосохранения. Они побоялись бы истребить источник своего пропитания, — сказан отец. — Но природа в наших местах не прячет свои богатства, будто стараясь показать, на что она способна. Поэтому и людям нет никакого смысла осторожничать. Когда-нибудь им все-таки придется стать более осмотрительными, но тогда может оказаться слишком поздно. А сейчас они забирают у моря все; что им заблагорассудится».
Сколько Палома себя помнила, она всегда любила море. Ее отец Хобим сразу распознал эту любовь и старался развить в девочке это чувство. Когда Палома была совсем малышкой, отец купал ее в море и учил сначала держаться на воде, потом плавать. И главное, он научил ее не бояться морских обитателей, а уважать их.
Отец совершенно очаровал Палому своими рассказами о том, почему их море, море Кортеса, столь уникально.
Море Кортеса возникло в древности в результате катастрофы. Много веков назад полуостров Калифорния был частью континентальной Мексики. И вот в какой-то момент, в доисторические времена, тектонические плиты, которые до этого были соединены и составляли целую поверхность земли, разошлись, вызвав сильнейшее землетрясение.
«Представь, что ты берешь старую рубашку и разрываешь ее на тряпки, — сказал Хобим. — Примерно то же самое произошло с Мексикой. Она оказалась разорвана вдоль своего главного „шва“ — разлома Сан-Андреас. Когда шов разошелся, туда устремился Атлантический океан, и получилось новое море».
В то время у моря, конечно, не было названия. Хобим читал дочке какую-то книгу, где говорилось, что только в 1536 году море было названо в честь испанского мореплавателя Эрнана Кортеса, который открыл Южную Калифорнию и это море, отделяющее полуостров от мексиканского континента.
«Разве это не забавно? — спрашивал отец. — Подумай сама, разве не смешная получается история?»
«Что ж тут забавного?» Палома, конечно, была бы не прочь посмеяться, но она не понимала, о чем говорил отец.
«То, что, согласно этой книжке, какой-то испанец открыл эти места. Твои предки жили здесь, взращивали урожай и ловили рыбу, в то время как испанцы все еще прятались по пещерам и питались жуками. А потом пришел Кортес, убил множество местных жителей и уплыл назад. И за это в честь него назвали наше море!»
Одна из книг даже доказывала, что Кортес дал название всей Калифорнии. Согласно рассказу, когда испанцы плыли на север вдоль западного побережья американского континента, они страдали от беспощадной жары. И Кортес сказал на латыни одному из членов своей команды, что эти места «жарки (calidus), как печь (fornax)».
«В наши дни некоторые люди и вовсе называют это не морем, а Калифорнийским заливом, — сказал Хобим. — Но как его ни назови, все равно это наше море. Здесь жизнь состоит из трех важных частей — моря, суши и людей. И нам не нужно имен и названий, чтобы различать эти три части. — Хобим улыбнулся. — Всем пришлось бы не сладко, если бы между ними не было никакой разницы».
И для Паломы это было просто их море — кормилец и друг, но также враг и мучитель. Потому что хотя она и любила море больше всего на свете, оно забрало того, кого Палома боготворила, — ее отца.
Дело в том, что из-за своеобразного сочетания гор и воды, сильной засухи и сильной влажности, тихоокеанских и горных ветров погода здесь была очень переменчивой. В ясный спокойный день на море вдруг начинался шторм. Без всякого предупреждения на горизонте внезапно появлялась черная гряда облаков, а море под облаками начинало бурлить. Поначалу вдали будто раздавался тихий шепот, но вскоре он переходил в отвратительное стонущее рычание.
Такие внезапные штормы назывались кубаско, и в отличие от ураганов или тайфунов они не приходили откуда-либо, а возникали в том же месте, где и исчезали. Поэтому даже если у кого-то было радио, по нему вряд ли можно было услышать предупреждение о приближающемся кубаско.
Если тебе везло и в тот момент ты находился на суше, можно было юркнуть в канаву или спрятаться за холмом.
Если же тебе не везло и ты был в море, следовало постараться заметить ранние признаки приближающегося кубаско или хотя бы один-единственный признак, например мельчайшее изменение в направлении ветра или скопище черных облаков на горизонте. Тогда у тебя оставалось время доплыть до суши или, наоборот, до открытого моря, откуда набежавшие волны не смогли бы выбросить тебя на скалистый берег.