Девушка из Ржева
Шрифт:
Гораздо больше проку дал допрос старшего постового у входа обер-ефрейтора Юнга и его напарника рядового Вильке. Юнг рассказал, что трое военнослужащих, вооруженные автоматами, вошли на территорию склада около одиннадцати часов вечера, но не вызвали у него ни малейшего подозрения. Пароль был назван старшим — фельдфебелем по званию правильно — «Рейн», почему он, Юнг, и пропустил его беспрепятственно. Рядовой Вильке целиком подтвердил, будучи допрошен отдельно, слова обер-ефрейтора. Оба часовых имели безукоризненную репутацию у своего прямого начальства, а также и у батальонного секретного осведомителя гестапо. Действовали они
Никаких особенных примет двоих диверсантов Юнг не запомнил, но третьего описал подробно. «Очень уж молодой и хрупкий, вроде подростка, лицо мелкое, должно быть, не бреется еще».
Утро принесло еще одну неприятность: украинский полицейский Денисенко при обходе своего участка заметил, что из-под мостка через придорожный кювет торчат чьи-то ноги в военных сапогах. По профессиональной любознательности Денисенко нагнулся и заглянул под мосток…
Ноги, как выяснилось, принадлежали пожарному обер-ефрейтору Краузе. Пожарный, без сомнения, был убит той же твердой, умелой рукой, что и два часовых на складе.
Фишер был неплохой контрразведчик и сразу понял, зачем троим потребовалось вроде бы беспричинно убрать этого обер-ефрейтора: они остановили его под видом патруля и потребовали назвать пароль, которого не знали и без которого не смогли бы попасть на склад. Отзыва они тоже не знали, а потому и ликвидировали Краузе, чтобы не быть тут же разоблаченными.
Вернулись криминалисты, обследовавшие со специальным снаряжением склад. Отпечатков пальцев они ни на чем не обнаружили, не нашли и каких-либо материальных улик. Но нашли много отпечатков сапог (почва здесь была мягкая) и несколько отпечатков ладоней в перчатках на стенде и внутренней поверхности двери. Большинство отпечатков сапог никакого интереса не представляло — по территории склада ходят десятки, а то и сотни людей в армейских сапогах. Но если и выделить некоторые индивидуальные особенности подметок, то и тогда толку вряд ли добьешься, ибо, как справедливо полагал Фишер, этих сапог похитители никогда в жизни больше не наденут.
Но следы, оставленные на земле одним из посетителей, привлекли все же внимание гестаповца: их оставили даже не сапоги, а сапожки, которые могли принадлежать разве что подростку. Но сапог такого размера обувные фабрики армии вообще не поставляли! Более того, рисунок подошвы не соответствовал рисунку подошвы германского сапога!
Отпечаток ладони в перчатке, оставленный на стеллаже, тоже был каким-то детским. Судя по всему, фельдфебель и солдат обычного роста на склад не заходили, снаряд явно похитил маленький солдат с детской ладонью, обутый в нестандартные сапоги, тот, кого обер-ефрейтор Юнг описал как почти подростка.
— Но ведь не могли же русские взять на такую операцию ребенка, господин доктор! — недоуменно протянул лейтенант войск СС Шмидт.
И тут доктору Фишеру пришла в голову неожиданная мысль:
— Это и не был ребенок, лейтенант. Это была женщина!
Следователь гестапо Шмидт имел все основания считать себя неудачником. Его однокашники ходили уже в гораздо более высоких чинах, а он по-прежнему оставался лейтенантом войск СС. Да и следователем он стал совершенно случайно, после ранения в карательной экспедиции против ровенских партизан, а то сидеть бы ему командиром взвода
Вести следствие он не умел, потому ему поручались лишь дела очевидные, не требующие профессионального мастерства. Единственное, что он мог, это допрашивать с пристрастием, для чего, как известно, требуется минимальная физическая сила и определенные наклонности характера.
В другое время Фишер не стал бы выкладывать Шмидту свои соображения, но сейчас Шмидт был лицом официальным, первым следователем (он дежурил в ту ночь по управлению), прибывшим на склад, и волей-неволей Фишер обращался к нему:
— Да, лейтенант, несомненно, женщина, и в этом пока наша единственная зацепка. Кстати, мы знаем о ней не так уж мало: размер ноги, ширину шага, заметьте, что здоровые люди на ровной местности, если они не спешат, всегда делают шаги одинаковой ширины. Мы знаем, как она ставит ступни, у нас есть отпечаток её ладони. К тому же, я не сомневаюсь, что обер-ефрейтор Юнг сумеет ее опознать.
— Но для этого нужно сначала ее задержать, — почтительно вставил Шмидт.
— Очень дельное замечание, — с нескрываемой иронией парировал Фишер, — и боюсь, что нам всем придется в лепёшку разбиться, но разыскать эту ночную красавицу. Кстати, лейтенант, я уверен, что она местная жительница. За линию фронта русская разведка обычно забрасывает женщин-радисток, которых никогда не привлекают к подобным операциям, у них другая обязанность — связь. Скорее всего это местная, хорошо знающая город, имеет, видимо, связи. Не исключено, что их было и не трое, а больше, для прикрытия отхода хотя бы.
Фишер умел рассуждать логично. Теперь он действительно был уверен, что маленький солдатик — женщина и что рано или поздно в таком небольшом городке, как Луцк, сумеет ее разыскать. И снова тяжелая мысль заставила его нервно передернуть плечами: поздно, будет слишком поздно. Даже если он и поймает девчонку, снаряд уже будет далеко…
Заставы на дорогах не принесли успеха ни в этот, ни в последующие дни. Было задержано и подвергнуто обыску несколько сот человек. Кого только не было среди них: и офицеры вермахта, и немецкие коммерсанты, и крестьяне, приезжавшие на базар из окрестных сел, и два деревенских попика, страшно смущенных тем, что при обыске им бесцеремонно задрали рясы.
И ни у кого из них не было обнаружено ничего похожего на смертоносный баллон: ни у офицеров, ни у коммерсантов, ни у крестьян, ни у двух попиков.
Заряд исчез, растворился без следа. Когда первые гитлеровские патрули перекрывали ближние и дальние выезды из города, Василий Неудахин уже передал пакет с баллоном партизанскому связному, поджидавшему его на «зеленом маяке», а этот связной под усиленной охраной в тот же день доставил его в Цуманские леса, в штаб особого чекистского отряда «Победители».
13
Два дня в отряде ждали обещанный самолет из Москвы. И не дождались: по всему маршруту стояла нелетная погода. Самолеты, конечно, вылетали, но из-за низкой свинцовой облачности, окутавшей землю, словно ватным одеялом, летчики так и не смогли разыскать лагерь. И тогда из Москвы поступил новый приказ: немедленно доставить баллон с ОВ в расположение советских войск своими силами. В приказе сообщалось, что командиры всех воинских частей по линии фронта будут предупреждены.