Девушка, мент и бандит
Шрифт:
Тот, внимательно осмотрев тяжелый серебряный овал, открыл его, мельком заглянул внутрь, потом закрыл и спросил:
– Сколь хочешь, брат?
– Давай чирик, и дело с концом. А я, глядишь, и отобьюсь.
– Десять тысяч… - задумчиво протянул браток, - не, дорого.
– А сколько?
– прищурился Червонец.
– Ну… Двести дам.
– Двести?
– возмутился Червонец.
– Да ты чо, брат, голова поехала?
И угрожающе посмотрел на братка. Но тот засмеялся и ответил:
– Да не рублей двести, брателла, а долларов.
– Ну ты, блин, даешь, - Червонец покрутил головой, - предупреждать надо. Я-то уже подумал, что ты мне двести деревянных хочешь на лоб наклеить.
– Ну, пошутил, извини.
– Хреновые у вас шутки, товарищ боцман, - Червонец перевел дух, - ладно, давай двести бакинских. От сердца отрываю.
Браток вынул из кармана толстую пачку долларов и тысячных рублевых купюр и, почесав пальцем нос, сказал:
– Ну, тебе все равно в кассу отдавать, так что я нашими. Лады?
– Лады, - кивнул Червонец, приплясывая от нетерпения броситься в бой с подлым железным ящиком.
– Держи, - и браток ловко отсчитал шесть тысяч.
– Ну, бля, я ему сейчас!
– воскликнул Червонец и протянул деньги автоматчику: - Ставь все! Пан или пропал!
Автоматчик невозмутимо нащелкал Червонцу шестьдесят тысяч кредитов, и он бросился в бой. Бой продолжался недолго, и через десять минут Червонец был разбит в пух и прах.
– Пидар гнойный, - выдавил он сквозь зубы и неохотно слез с высокой табуретки, - слышь, поставь табличку, что занято, я попозже приду, отбиваться буду.
Автоматчик кивнул и закрыл экран автомата табличкой с надписью:
"Извините, игровой автомат временно занят".
Злобно оглядываясь на ограбивший его автомат, Червонец вышел на улицу и, щурясь от яркого солнца, вздохнул полной грудью. Оглядевшись, он неторопливо пошел через дорогу к стоявшему на противоположной стороне улицы "Лендроверу".
Усевшись за руль, Червонец достал пачку сигарет и раздраженно закурил.
В кармане задрожала трубка, и Червонец, скривившись от попавшего в глаз дыма, достал ее и посмотрел на экранчик. Номер не определялся, и Червонец, недовольно поморщившись, поднес трубку к уху.
– Ну, - сказал он таким тоном, что звонивший ему человек должен был сразу почувствовать свое место в жизни.
– Ты не нукай, мил человек, не запряг, - прозвучал в трубке негромкий спокойный голос, и в этом голосе Червонец услышал власть и уверенность.
– Это кто?
– спросил он, понизив голос.
– Это, Виталий, твой фарт, - ответили ему, - а зовут меня - Граф. Слышал про такого?
– Да, конечно, - голос Червонца стал мягче бархата, - обязательно слышал. А откуда вы мой телефон…
– Не задавай лишних вопросов, Виталий, а бери руки в ноги и давай быстренько в ресторан "Поручик Ржевский". Прямо сейчас.
– А… как я вас узнаю?
– Тебя встретят, - ответил Граф, - и имей в виду, что никто не должен знать, куда ты едешь. Понял?
– Понял, - торопливо сказал Червонец, - а как я узнаю вас?
– Не беспокойся, - усмехнулся Граф, - тебя встретят.
И в трубке раздались гудки. Червонец посмотрел на умолкнувшую трубку и пробормотал:
– Ни хрена себе! Граф…
Потом бросил трубку на сиденье и завел машину.
К таким людям, как Граф, если они зовут, нужно не просто спешить, а очень спешить, и при этом отменять любые дела, потому что…
Просто потому, что с тобой хочет говорить Граф.
А Граф - это…
Червонец покрутил головой, и его "Лендровер" резко сорвался с места, чуть не столкнувшись с едва успевшей затормозить раздолбанной "Волгой".
Константин Эдуардович Палицын, он же Граф, был странной фигурой в криминальном мире города. Никто не знал о нем ничего наверняка. Все, что говорилось об этом человеке, сильно отдавало легендами и мифами, но он был вполне реальным человеком, и многие могли подтвердить, что видели его живьем.
Его уверенно считали вором в законе, хотя никто не знал, когда и где его короновали. Сведения о его отсидках тоже были противоречивыми - если сложить все отбытые сроки, которые приписывались Графу молвой, то набиралось лет триста, а география мест, в которых он якобы сидел, не включала в себя разве что Алькатрас и Синг-Синг.
Авторитет этого человека никто и никогда не пытался подвергнуть сомнению. Возможно, людям просто нужна была некая фигура, стоящая над всеми, некое подобие уголовного пророка, и они сами создали его для себя.
Возможно…
Но, как известно, дыма без огня не бывает, и все, от последней сявки до уважаемых авторитетов, относились в Графу с почтением, хотя и не знали, чем он занимается, на что живет, и вообще - откуда он взялся.
О Графе говорили, понизив голос и оглядываясь по сторонам, будто их речи могут быть услышаны в неизвестно где находившемся таинственном дворце, и Граф окажется недоволен упоминанием его имени всуе.
Воры в законе и прочие авторитеты считали за честь обратиться к нему за советом и свято следовали полученным рекомендациям. И если Граф говорил "да", то получивший одобрение человек мог быть уверен в успехе своих начинаний. Но уж если звучало "нет", никто не смел переступить через это короткое слово.
Паша Новгородский попробовал пренебречь советом Графа, сочтя авторитет пророка дутым, а его слова - пустыми, и закончилось это тем, что всю его команду положили в землю, а самого Пашу распилили бензопилой на запчасти.
Это событие потрясло криминальный мир города и упрочило авторитет Графа. И никто никогда не знал, где его найти, а если такая необходимость возникала, то Граф сам находил нуждающегося и назначал ему встречу в каком-нибудь неожиданном месте.
Однажды Витек Резаный, бригадир юго-западных, решил заглянуть за завесу тайны, окружавшей фигуру Графа, и попытался выследить его. Закончилось это тем, что Резаного нашли с пулями в обоих глазах, а двое его подручных, которые взялись пособить корешу, пропали навсегда. С тех пор никто не пытался ни выяснить биографию Графа, ни обнаружить место его пребывания.