Девушка раздора
Шрифт:
– Да? А Грамотея они опустили, это как называется?
– Какого еще Грамотея? – нахмурился Сафрон.
– Таманская братва.
– Кто Грамотея опустил?
– Морду ему набили, машину отобрали… – Круча остановился, решив не говорить про другой трофей.
И без Розы Соломон дров наломал.
– Грамотею морду?
– Я как-то говорил тебе, что нельзя наркоманов у себя держать. Обдолбались твои пацаны, бед натворили.
– Грамотея? – Сафрон приложил руку ко лбу, как будто измерял температуру.
– Мочить вас будут!
– Ну, это мы еще посмотрим, –
– А вам это нужно?
– Что делать будем?
– Мы будем делать?! – повел бровью Степан.
– Ну, тебе тоже эта запара не нужна… Ты же не просто так подошел.
– Выходы на Старшину есть?
– На него выходов нет, но если нужно…
– Давай, выходи. И чем быстрей, тем лучше.
– Это понятно. Может, и ты мне подмахнешь… В смысле, подмогнешь, – с подленькой такой улыбкой поправился Сафрон. – «Внимание всем постам», все такое…
– Будет внимание всем постам. Девочек твоих тормозить будем, это я тебе обещаю. – Круча хищно сощурил глаза, настраивая себя на работу, которая, конечно же, отнимет массу драгоценного времени.
Но работать придется. И проституток с выезда на Кольцевую сгонять, и массажные салоны на профилактику закрывать, стриптизершам надо будет проверку паспортного режима устроить. Нудно это, хлопотно, а главное, бесполезно, потому как легче с журналистикой покончить, чем с проституцией. Но дал слово – держи.
– Степан, да ты чего? Ну, подумаешь, оговорился.
– Пошел ты на хрен, Сафрон! – тихо, но четко сказал Круча. И, глядя, как меняется в лице бандит, уточнил: – Я не оговорился!
Степан вернулся в отдел, но даже не успел зайти в кабинет. Позвонил капитан Малыгин, сказал, что выследил домушника, затребовал подкрепление, пришлось ехать на задержание.
В отдел Степан вернулся поздно, рабочий день уже закончился, здание опустело. И только в его кабинете теплилась жизнь. Роза сидела в его кресле, откинув назад голову, и спала, приоткрыв рот. Степан невольно залюбовался девушкой.
Роза открыла глаза, встрепенулась, но с кресла не поднялась, всего лишь сменила позу.
– А я тут заснула! – виновато улыбнулась она.
– Домой тебе нужно.
– Слава меня убьет!
Степан кивнул. Увы, Розе угрожала вовсе не надуманная опасность. С бандитами шутки плохи.
– Ну, хорошо.
Он не стал сажать Розу в машину на глазах у дежурной смены, попросил ее выйти за ворота, там и подобрал.
Квартиру он снимал в центре города, на улице Панфилова, всего в нескольких кварталах от места службы. Он мог бы отправиться домой пешком, оставив машину на охраняемой территории, но и Розе пришлось бы идти вместе с ним, а юбка у нее ну просто чума.
Квартира однокомнатная, в старом доме, но с ремонтом, хорошей обстановкой, а главное, с приличной ванной комнатой. Именно ванная и привлекла внимание Розы в первую очередь.
– Я могу принять душ? – Она еще только спрашивала, но уже приняла решение.
Более того, стала раздеваться на глазах у Степана. Куртку сняла в прихожей, пуловер начала стягивать в ванной, ему ничего не оставалось, как закрыть за ней дверь. От нее же требовалось закрытия изнутри на щеколду, но Степан так и не услышал характерного щелчка.
Ни полотенца Роза не попросила, ни халата, или ей все равно, как вытираться и одеваться, или она не сомневалась в желании хозяина дома угождать гостье. Халатом Степан не располагал – ни мужским, ни женским, но имелось банное полотенце, Роза могла обмотаться им и ходить как в тунике. Он постучал в дверь, думал, что девушка закроется полиэтиленовой шторой, но эта занавеска загораживала ванну меньше чем наполовину. А Розу не закрывала совсем.
Девушка стояла в ванне, неторопливо намыливая голову. Глаза закрыты, она не увидела Степана, но не могла не услышать. Но хоть бы вздрогнула для приличия. И закрываться не стала, хотя взгляд Степана, казалось, прилип к ней. Настолько сильным был ее магнетизм, чтобы не смотреть. Грудь высокая, упругая, соски, как сочные изюминки, бедра узкие, но талия еще уже. А ноги…
Степан бросил полотенце на стиральную машинку, хотел сдать назад, но его ноги будто приросли к полу. Пришлось преодолевать себя, чтобы уйти.
Чай Степан наливал заметно ослабевшей от волнения рукой, он даже ощущал мелкую дрожь в пальцах. И нарезая бутерброды, скользнул ножом по мизинцу. Хорошо, тупой кухонный нож взял, а не свой кнопочный, отточенный до бритвенной остроты, а так бы еще и кровь себе пустил.
Роза вышла из ванной босиком. Пол, мягко говоря, не совсем чистый, но ей все равно. Намотанное на тело полотенце закреплено на груди слабым, на глазах развязывающимся узлом, но это совершенно не смущало девушку.
– А что-нибудь покрепче есть? – спросила она, взяв бутерброд.
Степан кивнул, достал из холодильника початую бутылку коньяка, поставил на стол рюмку, наполнил почти до краев.
– А себе? – удивилась Роза, небрежным движением поправив узелок под ключицей.
– Да мне на службу завтра…
Девушка глянула на него как на идиота. Примерно так смотрел на нее он сам, когда она рассказывала ему о своих приключениях.
И он действительно почувствовал себя идиотом. Взял рюмку, налил.
– Давай на брудершафт! – предложила Роза.
И предупреждающе глянула на него. Пусть только попробует отказаться!.. А Степану совсем не улыбалось чувствовать себя кретином.
Их руки переплелись, узелок развязался, полотенце соскользнула к ногам, обнаженная грудь призывно колыхнулась, и Степану захотелось взять губами ее сосок. Но сначала коньяк, затем поцелуй… А целовалась Роза страстно, от души, губы у нее такие вкусные, дыхание жаркое, пробирающее до самых печенок.
Роза ничего не говорила, и он молчал, сейчас, когда они, казалось, превратились в сгусток безумной энергии, слова потеряли всякое значение. Она открылась полностью, и ему можно все, и ей. Бросив рюмку прямо на пол, она стала расстегивать пуговицы на его рубахе, а он мягкими движениями углублял ямочки Венеры на ее спине. Там все такое нежное на ощупь, упругое, а руку можно опустить ниже. И опустить, и раздвинуть…