Девушка с девятью париками

ван дер Стап Софи

Доктор Л. вешает трубку. “Среда, 29 июня, семь пятьдесят утра, – говорит он. – Вы записали?”

– Да, в ближайшую среду в семь пятьдесят.

– Хорошо, тогда увидимся позже, во время дневной процедуры.

– Отлично. На каком сеансе химии мы остановились?

– Девять, десять, одиннадцать, – подождите-ка минутку, двенадцать – да, это двенадцатый. Быстро время идет, правда же? Почти половина пути, – доктор Л. смотрит на меня ободряюще.

– А когда я получу результаты МРТ?

– Мы постараемся получить их как можно быстрее. Надеюсь, что уже на следующий день. Тогда я расскажу вам больше об оставшемся лечении. Я собираюсь встретиться с коллегами и обсудить варианты облучения или операцию. Но, как я говорил ранее, по моему мнению, операция не выход.

Итак, доктор Л. сплетничает со своими друзьями о плане моего лечения. Если они хотят порезать меня, сейчас самое время. Несмотря на то что каждый врач, с которым я сталкивалась во время лечения, качал головой, я возлагаю на операцию надежды. Пусть лучше будет три варианта лечения, чем два. Может, удача повернется ко мне лицом. Мои опухоли после полугода химии выглядят совсем по-другому.

– О, и этот парик, – он указывает на Платину, – вам не идет. Он вас старит.

– А я и чувствую себя старой.

Среда, 29 июня

Я – один большой комок нервов. Последние двадцать минут я лежала в наушниках и маске, слыша что-то, похожее на отбойный молоток. Шум внезапно прекращается. Надо мной повисают два лица. “Нам нужно ввести еще контраст, чтобы снимок получился лучше”.

Вот дерьмо, это значит, они что-то там видят. Там что-то есть. Блин, это в моей голове.

“Это плохо?” – спрашиваю я.

Два незнакомых лица смотрят друг на друга и зовут радиолога. Я боюсь. Если они сейчас же не дадут мне ответ, все, должно быть, плохо.

Радиолог смотрит на меня: “Все выглядит совершенно нормальным, но мы не можем что-либо утверждать, пока результаты не изучит доктор Л. Мы просто хотим сделать еще один снимок”.

Я плачу от облегчения, и звук перфоратора включается снова.

С радостью выбравшись оттуда, я прихожу на амбулаторное лечение. Поук носится по отделению. Коллеги зовут ее “циклон Поук”. Я со всеми здороваюсь, сажусь у окна, засовываю в рот печенье и нажимаю кнопку “плей” на своем айподе. Да будет химия.

Четверг, 30 июня

Мы с Робом сидим у воды в маленьком городке на реке Амстел. Мы пьем, едим и болтаем, но в основном ждем телефонного звонка. Глядя на свою тарелку, я понимаю, что едва притронулась к еде. Последние двадцать минут я просто вяло вожу вилкой по тарелке с салатом. Роб, как обычно, ест что-то красное и мясное, а я, как обычно, ем что-то зеленое и полезное.

Звонит мой мобильный. Вилка покидает мою тарелку, и я вонзаю ее в кусок мяса на тарелке Роба. Это доктор Л.

– Я поговорил с коллегами, и все сошлись во мнении, что операция не вариант. Мы переходим прямо к облучению.

– Ох.

– Все еще очень опасно резать так близко к легким. Мы можем больше навредить вам, чем помочь.

– Итак, что дальше?

– Я записал вас к радиологу на следующую неделю. Он все объяснит. Все.

– А что там с моим МРТ? – спрашиваю я.

– На снимке все хорошо, как они вам и сказали. В вашем мозгу ничего такого нет.

Глубокий вздох. Потребовалось вызванное паранойей МРТ, чтобы я поняла, что доверяю доктору Л. сильнее, чем когда-либо.

– Больше никаких жалоб?

– Нет.

– Вы нормально себя чувствуете?

– Да, просто немного более усталой, чем обычно.

– Возможно, это из-за низких показателей крови. Вероятно, нам стоит сделать еще одно переливание. Когда у вас следующие анализы?

– В понедельник.

– Отлично. Загляните ко мне в кабинет. Хороших вам выходных.

Не знаю, испугалась я или испытала облегчение. Я не слишком обрадовалась бы, заполучив двадцатисантиметровый шрам через весь живот, как у Юра, но то, что я лишаюсь одного из трех вариантов лечения, тоже не радует. Юр объяснял мне, что, даже если химия убивает большую часть раковых клеток, местные процедуры вроде операции или облучения необходимы, чтобы избавиться от самой распоследней клеточки. Сейчас я понимаю, что имел в виду мой врач, когда сказал, что гораздо труднее сдержать болезнь после того, как мы избавимся от опухолей. Самое сложное – найти и истребить в моем теле последнюю раковую клетку.

Роб обнимает меня. И вот оно: посреди дружеских объятий – долгий взгляд, за которым следует долгий же поцелуй. Роб забирает мой страх.

Пятница, 1 июля

Я открываю глаза – рядом со мной в постели кто-то лежит. Я моргаю, и он на мгновение исчезает. Открываю глаза, закрываю, закрываю, закрываю.

Открываю.

Сильно загорелые плечи, спина и руки. Каштановые волосы с проседью и это о-боже-какое-красивое-лицо. Он выглядит просто как ковбой Мальборо. Его руки скрещены на подушке. Глаза закрыты, так что я тихонько поворачиваюсь и ищу свой парик. Как и на голове, кожа вокруг глаз розовая и мягкая. Как у младенца. Я сажусь на кровати. За окном все еще темно. Я аккуратно натягиваю Уму на голову, ища утешения под ее мягкими темными прядями. Я заползаю обратно под простыни, поближе к теплому телу Роба. Прошлой ночью я занималась любовью и заснула как Ума. Я сняла ее позже, когда убедилась, что Роб уснул. Осторожно, чтобы не разбудить его, я целую его в нос.

Глаза медленно открываются. Улыбка. “Эй, красотка, хорошо спала?”

Я киваю.

– Который сейчас час?

Я пожимаю плечами.

Мы смотрим друг на друга не отрываясь. Странно, как меняется лицо, когда вы становитесь ближе. Мы оба улыбаемся, но не можем отвести глаз друг от друга. Его рука гладит мою руку. Я прижимаюсь сильнее. И мы целуемся. Под простыней наши ноги переплетаются, а мой парик чуть съезжает с головы, что выглядит смешно, но совсем без него я не могу. Я занимаюсь любовью и хочу чувствовать себя женщиной. Сексуальной, желанной, неотразимой. Рак выглядит совсем по-другому.

– Зайчик, почему бы тебе просто не снять его?

– Нет.

– Ты красивая и без него.

– Я не могу.

Роб помнит меня во времена небрежных хвостиков, политических амбиций и вина на амстердамских террасах. Но он также знает меня как потерявшуюся маленькую девочку, которая не представляет, к кому обратиться. Вчера, ожидая нового вердикта от своего врача – как он собирается лечить меня дальше, если вообще собирается, – я обратилась за утешением к Робу. После звонка доктора Л. я сказала, что боюсь следующего этапа. Слишком многое я на него поставила.