Девушка с девятью париками
Шрифт:
Мы задергиваем занавеску и разговариваем тихо, но не для того, чтобы не потревожить окружающих, а чтобы никто не тревожил нас. Она осторожно изучает мой катетер. “Боевые раны”, – говорит она про мои шрамы. Оставьте Сис ее символизм. Пока я говорю “в жопу рак”, Сис рассказывает о том, что тучи рассеиваются. У каждой из нас собственные способы бороться с бедой.
Приятно знать, что она мой ангел-хранитель вне зависимости от того, насколько серое над головой небо. С ней я могу позволить себе расслабиться. Между сестрами нет манерности и сдержанности. Когда я больна и уязвима, она заботится обо мне, а когда я заноза в заднице – я просто заноза в заднице. Мы снова сестры.
Сис самоотверженно предлагает потратить время на приготовление для меня овощного супа и прочих суперздоровых изысков. Когда она заходит ко мне в палату с домашними пирогами и пастами, мне нравится думать, что я делала бы то же самое для нее. Она всегда была заботливой. Она бродит по магазинам органических продуктов в поисках лекарств для меня. Киран говорит, что она мучается чувством вины, когда уходит от меня, зная, что мое время в этот момент останавливается, а ее – продолжается. Может, это даже сложнее – быть сиделкой у постели больного, нежели самому лежать в той постели. И это еще одна причина, по которой я чувствую необходимость все записывать, – чтобы между нами не было тайн.
Пятница, 10 июня
«Присоединишься к нам сегодня за ужином? Мы собираемся заказать еды”, – сестра Эстер заглядывает ко мне за занавеску. Она приходит спасти меня. Я уже сыта по горло кислыми лицами своих соседей, а дальше по коридору освободилась отдельная палата. Это для меня хорошая новость, чего нельзя сказать о родственниках того, кто освободил мне койку. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.
Эстер не такая, как другие сестры. Другие сестры тоже милые, но Эстер милая, красивая и, что более важно, молодая. Я могу разговаривать с ней о любимых ночных клубах, музыке, макияже и мужчинах. Ее жизнь не ограничена одной лишь работой в больнице. Обычно она работает по вторникам и средам, но на этой неделе ее смена еще и в пятницу. В выходные она ходит по амстердамским клубам, и ее растрепанные волосы сверкают в свете прожекторов. Вечером во вторник она, как и я, смотрит “Отчаянных домохозяек”, а значит, мы можем разделить нашу телевизионную страсть друг с другом. Я бы хотела, чтобы и все остальные пациенты больницы были фанатами этого сериала. Может, тогда они перестали бы вызывать медсестер и мешать нам смотреть его. К сожалению, во время показа в отделении всегда час пик, и Эстер бегает, жонглируя пакетами с химией.
Эстер садится ко мне на кровать. Она рассказывает о недавней вечеринке в Paradiso, я – о том, что два дня назад танцевала и целовалась с Галстуком.
– Фотка есть?
– Нет.
– Жаль. А какой на тебе был парик?
– Сью. Галстук вообще ничего не заметил.
– Как думаешь, вы еще встретитесь?
– Нет. Не могу позволить ему задавать мне слишком много вопросов.
– Почему?
– Кто захочет встречаться с девушкой, больной раком?
– Софи, не надо так думать.
– Кроме того, когда я в следующий раз с ним увижусь, я могу захотеть быть Дейзи или Блонди. И что я ему тогда скажу?
Эстер улыбается:
– Так ты поужинаешь с нами?
– Да, с удовольствием. Вы уже сделали заказ?
– Нет, надо успеть до пяти, – она кладет меню на мою постель и отключает капельницу от розетки.
Мы переезжаем в палату № 2. “Сестра Бетти” помогает с переездом, захватив мои тапочки, книги и прочие вещи. Без пятнадцати четыре. Странное время для больницы. Эстер только заступила на смену, а для меня уже большая часть дня позади. Большинство посетителей приходят вечером. Сегодня зайдут мои родители и бабушка, потом Аннабель, за ней Роб. Но пока здесь только я, стойка капельницы и часовая башня в окне.
– Ну, расскажи мне о том парне, – Роб более чем любопытен в отношении Галстука.
– На нем был галстук, крутые кроссовки, и он здорово целуется.
– И?
– И все. Я ж сказала, это мой предел. Он даже не понял, что я ношу парик.
Роб ржет.
– Он гладил меня по голове, пока мы целовались. Не могу поверить, что он ничего не заметил.
Роб ржет еще громче и стискивает меня в объятиях. Ему нравится стискивать людей – так сильно, что, если вы за этим не проследите, он выжмет из вас весь воздух.
– Что делаешь на выходных? – спрашиваю я.
– Думаю, вечерком заскочу к Franken & Kok, чтобы в полночь отметить твой день рождения.
Кафе Franken & Kok – наша местная тусовка.
– Как мило. Завтра меня выпишут. Наверное, я буду ужасно себя чувствовать, но мне бы очень хотелось всех вас повидать.
– Зайчик, конечно, мы заглянем – с цветами для именинницы. С чудовищно большим букетом.
Роб уходит, и я слышу, как его ботинки топают по коридору. Эстер бегает туда-сюда. Милая, красивая Эстер – такая яркая в этом белом, стерильном окружении. Я поднимаю глаза и вижу, что пакет с желтой химической жидкостью почти пуст. Через несколько минут капельница запищит, и Эстер придет с новым пакетом. И, когда она появляется, я уже полностью лысая. Парики развешаны на стойке капельницы.
– Утром придет мой друг Йохем. Помнишь, я тебе о нем говорила? Ты должна его увидеть.
– Почему это?
– Ну, он только что звонил и сказал, что как-то раз тебя закадрил. Я сказала ему, что это исключено. Вечно он выдумывает безумные истории.
– Не думаю, что я когда-либо встречалась с Йохемом, – говорит Эстер, смеясь.
Суббота, 11 июня
Передо мной двадцать две желтые розы!
Я их не люблю, но все еще улыбаюсь от уха до уха, пересчитывая их. Точно двадцать две. С карточкой: “Прости, что не смог вручить лично”. Не подписано, но в этом нет нужды. Я знаю, от кого они. Только один человек мог подарить мне желтые розы – Мартейн.
Когда болеешь, дни рождения проходят веселее – ты еще тут и прожил еще один год, – чем когда ты здоров и грустишь о том, что на год состарился. Моя третья грудь – вишенка на торте. Сестры заходят в палату, распевая Happy Birthday, По-ук в арьергарде с пакетом в руках. Когда дело касается капельниц, она времени зря не теряет.
Мне тоже не нравится тратить время зря, так что пора собираться. Прошлой ночью дежурил “сестра Бетти”, и он приложил больше стараний, чем обычно, чтобы помпа качала жидкость быстрее, поэтому пакет с химией уже опустел. К счастью, анализы крови сегодня у меня хорошие, и я могу избежать переливания.
Меня ждет инвалидное кресло. Должно быть, привилегия в честь дня рождения. Я пытаюсь протестовать, но, когда добираюсь до него, перед глазами мечутся черные точки. Я качу из отделения к лифту. Двадцать два года – и инвалидное кресло. Дождаться не могу момента, когда окажусь дома.
Понедельник, 13 июня
– Думаю, я вчера напугала Галстука.
– Ты его встретила?
– Да, на террасе кафе Winkel. Он поначалу меня не узнал. Я была Блонди.