Девушка с конфетной коробки
Шрифт:
— Посмотрите, что я нашёл! Вернее, кого!
Не прошло и минуты, как все столпились у распростёртого за валуном тела, лежащего ничком… Выглядело оно ужасающе. Вся одежда и волосы сгорели, кожа спины и затылка представляла собой один сплошной ожог. Мужчины смотрели на того, в ком признали Симона, с ужасом и жалостью. Но ведьмы никогда не испытывали жалости к тому, кто причинил им зло. Зелинда подбежала первой, носком сапога приподняла руку не то трупа, не ту умирающего и сказала, обращаясь к подруге:
— Дей, ты видишь то же, что и я?
Та не стала ей отвечать, а обратилась к парням:
— Поднимите эту падаль. Кажется, я прощу ему часть грехов.
Те
— Ну и ну! Он лёг на сумки и закрыл их телом! Сообразил, гад, что без снаряжения и еды лучше умереть сразу.
Тем временем ведьмы схватили торбы и тут же их осмотрели.
— Одна не подлежит восстановлению, одну придётся перезаклясть, а остальные в полном порядке, — выдала свой диагноз Дейдра, — Ещё бы знать, что у нас пропало. Кажется, Адель составляла список…
Элиастен, который тем временем осматривал тело Симона, протянул ей стопку скреплённых листов.
— По-моему, ты имела в виду вот это. Можешь на взгляд определить, что мы потеряли?
Дейдра даже смотреть не стала: свернула листки и сунула в карман.
— Знаете, ребята, — сказала она, — давайте назад в лагерь. Тут, под сенью драконьего камня, даже дышать трудно.
— А с этим что? — Зелинда ткнула пальчиком в сторону Симона, — Потащим с собой или оставим тут?
Александр внёс предложение:
— Надо определить, жив он или умер. Покойника следует похоронить: положить туда, где мы его нашли, да присыпать гравием. А если жив…
— Если жив, я его мигом упокою! — зарычала Дейдра.
— Не надо так злиться, милая, — сказал Элиастен, обнимая подругу, — ты не такая. Если он жив, несмотря на такие повреждения, значит, это знак свыше, показывающий, что он ещё не выполнил то, что ему предназначено.
— Нам придётся тащить его в лагерь? — недовольно пропищала Зелинда.
— Как хотите, а я не потащу, — возмутилась её подруга, — в лучшем случае могу намазать ему спину мазью от ожогов и предоставить дальнейшее судьбе. Выживет
— так тому и быть. Нет — отлично!
Пока они рассуждали, Хольгер присел на корточки и приложил руку к шее Симона.
— Жив и даже в сознании, — констатировал он, — крепкий парень попался. Давай свою мазь, Дей, я же знаю, что тебе неприятно будет его мазать собственноручно.
Ведьма нехотя протянула ему флакончик, который достала из кармана.
— Мажь, раз ты такой добрый. Только быстро, надо уходить от этого места подальше ии побыстрее. А этот, — добавила она, видя, что мужчинам не понравилась её жестокость, — сам выбрал свою судьбу. Хочет быть один — пусть будет. Наворованное заберём, оно наше. Оставим ему его собственную флягу. Выживет — так тому и быть. Я сказала!
После этих слов спорить никто не захотел, тащить на себе отшепенца желающих тоже не нашлось. Добрый Хольгер густо намазал обожжённую спину Симона чудодейственным ведьминским зельем, перелил воду из своей полной фляги в его полупустую, поставил рядом с мерзавцем остатки мази и поднялся.
— Идём в лагерь, — сказал он, — там Алан, он что-нибудь придумает. Я уже понял: вернуться нам не судьба, но не следует помирать раньше смерти.
Прошла декада с того дня, как следственная комиссия начала свою работу в Оджалисе. Были допрошены все, до кого удалось дотянуться, изучены улики и доказательства, но успехи оказались нулевыми. Все версии утыкались в недоказуемость по причине недостатка проверенной информации, улик и свидетелей.
Эмпедокл арестовал всё имущество экспедиции, включая добытое ими золото, но хотя бы доказать, что оно получено преступным путём, не получалось. Молодые маги не скрывали добытое богатство и готовы были хоть сейчас выплатить в казну причитающуюся ей часть. Университет и Валариэтан тоже не смогли наложить лапу на золото. По уставу экспедиции, подписанному с обеих сторон, ни одно из перечисленных учреждений не могло претендовать на добытые ребятами немагические ценности.
Но так просто взять и отдать гору золота молодым аспирантам не позволяла душа. Поэтому Эмпедокл передал ценности по описи на хранение герцогу Оджалисскому, который любезно предоставил для этой цели целое помещение в своей сокровищнице. Мотивировал свои действия просто: не все участники экспедиции, которые имеют право на это золото, налицо. Говорите, договор составили и подписали? А где он? У Аделины Мансель? Вот когда найдётся эта самая Аделина, а вместе с нею и договор, все смогут получить своё. Ну, или когда будет ясно, что она, магистр Баррский и все, кто ушёл в горы на поиски, погибли и больше не вернутся.
С ним пытались спорить, но это оказалось бесполезно.
В конце декады от короля Феофана прибыло письмо: он желает срочно видеть начальника своей следственной службы. Дома дел по горло. Если маги до сих пор не разобрались, это их проблемы. А племянник… Феофан верит магам. Если жив — вернётся, никуда не денется. Тогда и станем разбираться.
Эмпедокл с горечью вздохнул. Он не любил останавливаться на полдороге, но выхода не было. Когда зовёт король, подданный не может сказать нет. Пришлось передать все материалы следственной службе Элидианского королевства, которая тут же прикрыла дело, и отбыть порталом на родину. Вместе с ним туда же отправлялся и Эвмен под ручку с Бертой и её отцом архимагом Леонтием. Эмпедокл хотел было удивиться, но тут узнал, что красотка и папашей получили личное приглашение короля. Вернее, получил Леонтий. Феофан предложил ему заняться подготовкой боевых магов за такое жалованье, что отказаться мог только полный идиот.
Вот архимаг и отправился за новой удачей, тем более что очень надеялся: дочка наконец обретёт своё счастье. Берта же висла на Эвмене как виноград на шпалере: не оторвать. Хитрый интриган попал в собственную ловушку и она закрылась-таки над его головой. Заинтересованный в службе Леонтия Феофан готов был пожертвовать приближённым, тем более тем, кто не оправдал возложенных на него ожиданий.
Вслед за Эмпедоклом разъехались все остальные. Первыми снялись представители Ваалариэтана, которые увезли с собой все найденные артефакты. Для изучения. Делегации, приехавшие разбираться, отбыли следом, последними разъехались участники экспедиции. Конечно, каждый хотел бы получить то, что ему причиталось, но теперь оставалось только ждать либо возращения Алана и остальных, либо точного известия об их гибели. А ждать можно и дома.
Мы с Аланом как раз закончили складывать последнюю палатку, когда прогремел взрыв. Мы и до этого слышали странные хлопки, но не предавали этому значения. Взрыв заставил посмотреть на них с другой точки зрения.
— Что-то случилось, родная, — сказал мне Алан, — что-то плохое.
Мог бы и не говорить. В том, что произошло нечто ужасное, я не сомневалась с тех пор, как поняла: Симон сбежал и утащил все наши припасы. Правда, при ближайшем рассмотрении выяснилось, что одна сумка всё же уцелела. Та, которую Алан использовал вместо подушки. Симон, видимо, не понял, что одной не хватает, сгрёб всё, до чего дотянулся, и бежать.