Девушка с приданым
Шрифт:
Песнопения раздались у соседней двери. Родни встрепенулся.
Громкие мужские и женские голоса поднимались к небесам:
Да будет весел праздник!
Пребудет с нами Бог…
От досады Родни прищелкнул языком.
Он уже хотел встать, но слабый голос Кейт остановил его:
– Все в порядке. Мне нравится слушать…
– А я думал, ты спишь, – так же тихо сказал Родни. – Кейт! Посмотри на меня! Как ты себя чувствуешь?
Кейт медленно приподняла
– Я чувствую умиротворение.
Они молча смотрели друг на друга.
Кейт пробормотала:
– Ты веришь, что Бог внимает нашим молитвам?
Прежде чем Родни успел ответить, Кейт продолжила свою мысль:
– Нет, не веришь. Ты не веришь в Бога.
– Помолчи, дорогая, – успокаивающе произнес он, нащупывая ее пульс.
– Я должна говорить. Не мешай мне. Если я не заговорю сейчас, то никогда не осмелюсь… Родни.
Впервые она произнесла его имя вслух.
Взяв руку Кейт, Родни поднес ее к своим губам.
– Любовь моя!
– Я молилась о том, чтобы увидеться с тобой до того, как ты направишься во Францию. Бог внял моим молитвам.
– Любимая!
Ее «капитуляция» оказалась настолько неожиданной, что Родни почувствовал легкое головокружение. Пододвинул стул ближе к кровати и опустился на него. Он пробежался губами по ее пальцам.
– Кейт!
– Ничего изменить все равно не удастся, – шептала она. – Я только хотела, чтобы ты узнал прежде, чем уедешь, что…
– Что, дорогая?
Он оставался неподвижен, ее рука, как и прежде, была прижата к его губам.
– Что я тебя люблю.
Издав похожий на всхлип звук, Родни уткнулся лицом в подушку подле Кейт. Повязка вокруг шеи раненой помешала Родни прижаться щекой к щеке любимой. Кейт слегка повернула голову, и взгляды их встретились.
Когда она вновь решила заговорить, Родни прижал палец к ее губам:
– Не сейчас, любимая. Не сейчас. Тебе надо поспать.
Он нежно погладил ее волосы. От этого прикосновения он испытал ни с чем не сравнимое удовольствие.
– Ты сможешь поговорить со мной завтра. Я с радостью услышу все, что ты захочешь мне сказать. Все будет хорошо.
В глазах Кейт сверкнул огонек мрачного предчувствия.
– Ничего завтра не изменится. Я знаю, что… Я рад, что ты сказала, что любишь меня. Это навсегда, дорогая, на всю жизнь.
Кейт заснула, а Родни думал о том, насколько странными выдались прошедшие двенадцать часов. Самым странным было то, что она молила Господа вновь с ним увидеться. Бог внял ее молитвам, и Кейт избили до полусмерти. Это дало ему возможность спасти любимой жизнь. Только через страдания она достигла того, чего хотела.
Франция
– Нет, Энни! Ты не пойдешь. И не проси меня.
Кейт месила тесто, делила его на будущие буханки и раскладывала в жестяные формочки.
– Но угля почти не осталось, Кейт. Вчера
– Я ясно сказала, ты не пойдешь. – Резко повернувшись к Энни, Кейт добавила: – Не донимай меня больше.
Дверь черного хода открылась.
– А почему нельзя? Можно поинтересоваться? – спросила, входя, миссис Маллен. – Тебе нечего бояться. Ничего плохого с Энни не случится, а угольный шлам вам лишним не будет.
Кейт вздохнула.
– Она никуда не пойдет, миссис Маллен.
– В этом нет ничего предосудительного, Кейт. Дети любят собирать шлам. Для них это не больше, чем игра. А ночью, когда становится темно, они обожают собираться у огонька, зная, что это их огонь.
– Не будем об этом больше спорить. Она не пойдет, и все тут.
– Мне это, признаться, непонятно, Кейт. Ты не сможешь обернуть ее ватой, не сумеешь всегда держать взаперти. Не стоит жечь свечу с обоих концов, нельзя безрассудно растрачивать силы…
Кейт бросила на соседку колючий взгляд.
– Думаешь, никто не замечает, что ты, как пробьет полночь, втихаря выходишь из дому и возвращаешься перед рассветом, – продолжала миссис Маллен. – Сегодня я слышала, как ты вернулась в три часа утра… Как по мне, так лучше будет, если ребенок пойдет и наберет шлама днем, чем ты будешь в глухую ночь идти на отвалы, когда там полным-полно всяких мужиков.
Кейт поставила формочки с хлебом на решетку и прикрыла их куском материи.
– Там в основном женщины, а мужчины все старые, – возразила она.
– Это стыд и срам, что тебе вообще приходится туда ходить, – заявила миссис Маллен.
– А для Энни не стыд и срам?
– Нет. Она еще ребенок… Почему этот ленивый боров ничем тебе не помогает? Он и половину недели не работает. Что у него на уме?
Миссис Маллен и без ответа Кейт догадывалась, что на уме у Тима Ханнигена. Он, так же как и она, не понимал, что в действительности происходит между Кейт и доктором. Между ними, без сомнения, что-то было, но вот только деньги, как ни странно, перестали водиться в этом доме. Миссис Маллен не понимала, в чем тут дело: обычно при подобных обстоятельствах дела обстоят как раз наоборот. Соседка думала, что старый Тим подозревает Кейт в том, что та утаивает деньги, поэтому, отговариваясь больной ногой, он все чаще оставался дома, а не работал.
– Не топи камины несколько дней, и он сам принесет мешок угля.
– Маме нужно тепло, мне надо печь хлеб и готовить пищу. Я лучше замерзну, чем стану его о чем-нибудь просить.
– Да, понимаю, – решительно произнесла миссис Маллен, успокаивающе погладив Кейт по руке. – Жизнь сейчас похожа на ад. Самое скверное, – встрепенувшись, добавила она, – это то, что живущие здесь люди, получая уголь почти даром, затем продают его по два-два с половиной пенса за ведро. Вчера мне подсунули почти одну угольную пыль. Грабеж среди бела дня.