Девушка с веслом
Шрифт:
Я с энтузиазмом принимаю мир враждебный, но меня убивает мир равнодушный. А обвинения и претензии люблю, потому что это значит, что меня хотят сделать лучше, т.е. я небезразлична.
Для справедливости сразу оговорюсь: многие участвовали (по обывательским меркам) весьма немало, чем доказали, что этот мир неравнодушен, и спасли мою ничтожную жизнь. Но получилось всё же недостаточно, и вот почему: даже самые неравнодушные из участвовавших считают допустимым недопустимое. Сейчас вижу: те, кого я наивно полагала «друзьями, выбранными методом Высоцкого» (прошу обратить внимание: автор тестировал друга не на преданность себе лично, а на наличие определенных душевных качеств), на поверку оказались «а так», а тогда я считала их выше и хотела от них того, для чего «усреднённое» общество ещё не созрело. Того, каким его предстоит сделать – а ведь когда страстно стремишься к цели, видишь её уже осуществлённой! Общество косно, «броня крепка» – это причина для отчаяния и депрессии. Но их поведение показало, что именно я могу заметно увеличивать долю неравнодушия, даже в самых бронированных тварях типа Борисова, могу то, чего не могут другие – это даёт волю к жизни. На обращение «раскрученного лидера» Сельвачёва откликнулось, по его словам, человек 10, а на мое обращение – больше 30. Это важно. У меня такой отклик вызвал разочарование в «сообществе», а у активных его представителей удивление: надо же, как много. Всех почему-то удивляет, что откликнулись многие. А по-моему, это ничтожно мало. Но достаточно для того, чтобы в этом мире можно было жить. Адресов было порядка 120, сколько-то из них наверняка устарели. Многие просто не получили писем, потому что адреса сменились или я не нашла их адресов. Это из барьеровской тусовки, а есть и другие, там соотношение получилось похожим.
Насчёт правомерности этой рассылки – вопрос неоднозначный. С одной стороны, о ценностях задумываться полезно. С другой: такие письма – разве не насилие? Без спросу вломилась в их мир, наорала, потребовала реакции. Многие были недовольны, типа «мой ящик – не помойка для злословия». Перед теми, кому не понравилось, я извинилась. В личных письмах. Кроме тех, конечно, кто говорил: «да забей на эту фигню, давай лучше развлекаться» – их я жёстко послала нах и считаю это совершенно правильным.
Многие почему-то жалеют, что я лишилась некого круга общения. Их я не понимаю. Для меня общение как таковое никогда не было самоценностью, даже в подростковом периоде. Общение всегда было инструментом, средством получения и передачи информации о человеческих отношениях, средством изменения себя под влиянием других и влияния на других. «Просто общаться с приятными людьми» мне неинтересно, как неинтересно отдыхать, лёжа на пляже весь отпуск – а большинство иначе и не представляет своего отдыха. Самое ужасное – что ради сомнительной ценности «приятного общения» они готовы закрывать глаза на что угодно! Я уже переварила разочарование в их «сообществе» и в мире «экстремальных путешественников» вообще, но для меня до сих пор дико, что у подавляющего большинства из них высоко стоит ценность «сиюминутное спокойствие важнее разрешения проблемы».
Сейчас я с удовольствием общаюсь с людьми незнакомыми и малознакомыми. Легко и приятно иметь дело с теми, кто ничем не обязан, потому что обязан быть не может. А люди, которые могут, но не хотят, как их уважать?
Я не могу человека уважать, если он за свои слова не отвечает. Не уверен – не говори. А давши слово... То есть, если я понимаю, что данный индивид бросает на ветер слова, то я ему не доверяю, не уважаю. А если допускать, что так устроены все по определению – впадаю в мизантропию, вот как сейчас. Сама так же «хороша». Ничто человеческое, блин. Нарушаю собственное слово – а меня, панимаишь, прощают! Нормально, типа, я и не думал понимать твои слова буквально! И другие еще бубнят: полюби себя, прощай себя... Как не ненавидеть такой поганый мир, где учат, что за слова МОЖНО не отвечать?!
Я наивно полагала, что мир самостоятельных путешественников, сознательно выбирающих трудные условия – это то, что нужно. А они – обыкновенные. Как за углом пельменная. Результат – становлюсь злобной стервой. Ненавижу, презираю, просто не вижу в упор.
Без этого мира плохо. Игрушки со смертью – ерунда. Я находила в этом мире отношения, которые казались мне настоящими. Оказалось – это иллюзия. Тоскливо жить, где нет веры в дружбу и любовь. Без веры ничего не создашь. Рано или поздно они предадут, или я предам сама, раз это допускается.
Эти настроения – после беседы с ведущим психотерапевтом, фу ты-ну ты, города Тольятти. Мужик непростой, старый походник, к Северному полюсу на собаках ходил и всё такое. Ну, спросила я его, что он по теме думает. А он долго умиротворяюще бухтел в том смысле, что предательства не существует, надо не иметь ожиданий, и будешь в шоколаде. Кругом б***ство, иначе никак не скажешь.
Вот мне казалось, я выбирала более-менее подходящее окружение. Ко мне пришла беда – и оказалось, они неподходящие. Даже и лучшие из них – скатились туда же. А не пошли бы они все?
В общем, те, кто на поверку оказался «а так», не виноваты в том, что у меня лопнула иллюзия. Сама дура. Мне говорили: это же здорово, ты узнала, что они тебе не друзья, и больше не обманываешься. Ну, здорово, только нет их не только здесь – нет и нигде. По определению: где нет предательства, там нет и дружбы. Раз так незначимы обещания-обязательства, доверие, чужие (и свои) проблемы, правда и ложь – а народу охота всего лишь вместе развлекаться. Жаль этого мира, который для меня много значил, который я считала живым и настоящим. Просто ну даже чужие фильмы смотреть и песни слушать больно. «Вольные путешественники», или автостопщики – их я не посылала подальше, они ведь не знакомы с Борисовым и со всей историей. Но никто из них не поинтересовался по-настоящему, что у меня за беда. Не важны им такие материи, и отношения с ними – класса взаимопользования. Получается, по большому счету никому ни до кого нет дела, даже до самих себя.
Ну, я больше не общаюсь с «Барьером». Кому в этой ситуации стало лучше жить? Обывателям стало спокойнее – это да. Но, во-первых, на время (ситуация-то не разрешается путем игнора, как бы кто-то ни пытался в это верить), а во-вторых и главное – у народа этого остался подавленный конфликт с совестью. Сказать себе: «эх, стала тётка психом, жалко» и устраниться – ничего для них хорошего. Меньше человечности и больше быдловости.
Думаю, всё, что я могу сделать позитивного для... недалеких людей, которые заняли позицию «это личное дело двоих, меня оно не касается» – напомнить «экстремальным туристам» одну сакраментальную истину. Лидер в списке предсмертных фраз: «Это не может случиться со мной».
Честно говоря, задуматься мне стоило бы и раньше. Было в нашем клубе несколько случаев…
На дворе XXI век, а человек умер от диабета. Молодой, наш ровесник. Ходил с нами в походы, я была в двух с его участием. Звали его Андрей Реутов. В последние годы он жил один, общался мало и что-то болел. А традиционную медицину не любил. Болел, болел, и умер.
Зачем меня позвали на поминки, не очень понимаю: я с ним общалась довольно мало. А те, кто считал себя его друзьями, накушавшись, занялись самокритикой. Красноречиво говорили, проститутки нравственные, о том, как проморгали болезнь «друга», как каются, и как теперь нужно быть более чуткими. Разговорами и закончилось, ничуть они не изменились...
На этот счёт я получила исчерпывающий комментарий: «Разговорам под водку и настроение стоит верить в последнюю очередь».
Ещё о смерти. Известный барьеровский спелеолог Юра Евдокимов однажды водил на Эльбрус в апреле малоопытную группу, связка сорвалась. Вова Александров погиб, его жена провела много времени в реанимации. Евдокимов НЕ СЧИТАЕТ себя ответственным за этот случай.
Я ни разу в глаза не попрекнула его этим трупом. Переживает же человек, но у него такой глюк: ему проще удавиться, чем свою неправоту озвучить. А вот теперь говорю об этом публично. Потому что он часто бывает командиром в походах.
Это мы обсуждали с общим знакомым:
– Про Евдокимова – я тоже замечал, что он не высоко ставит ответственность командира в походе. Правда, я не был в походах, где командиром был он. И его отношение к трупу в его походе меня тоже неприятно удивило. При том, что у Юры много замечательных качеств.
– Факт. У нас с ним очень значимые и очень неоднозначные отношения. Мой первый серьёзный водный поход был под его руководством. Где и познакомились с Борисовым. Команда «чайников», блин, вот так в 5-ку. Собирались на Аксаут, но там воды не оказалось, и недолго думая перебросились на Большую Лабу, однако. Шли аварийно, одна двойка килялась всю дорогу (кстати, на ней был Андрюша Реутов), да ещё труп в соседней команде. Я с Юриком спала в одной палатке и каждую ночь его пилила, как заправская жена: ты что же делаешь, не видишь, что ли, поляжем ведь все! Перед особо сложным участком он наконец образумился и сбросил всю команду.