Девушка с веслом
Шрифт:
На третий день мы подошли к порогу с многообещающим названием «Прощай, Родина!». Отвязали рюкзаки и стали их обносить. Тащу я груз, навстречу идёт адмирал и спокойно так, чтобы не поднимать паники, сообщает:
– Там в пороге труп.
Чей-то кат (не помню, откуда была эта группа, вроде бы, из Ногинска) кильнулся в основном сливе, и одного мужика вынесло к противоположному берегу. Там в улове стоял опытный каякер и вылавливал таких неудачников – их было немало, тусовка на пороге большая, а килялся каждый четвёртый экипаж. Но ребята из его команды решили проявить самостоятельность и кинули парню «морковку» прямо через «бочку» под основным сливом, да ещё и не закрепили её на берегу, просто в руках держали. А парень её как-то к себе присобачил – не карабином, а привязал, что ли. Конечно, удержать его не смогли, и парня унесло в третью ступень, где верёвка зацепилась за камень. И лежит тело прямо под струёй, отлично его видно, а не достанешь.
Мы все были раздетые (без снаряги), потому что вещи таскали, и об участии в спасработах речи не было. Там и без нас спасателей хватало, «живцы» кидались в струю один за другим, но никак не могли зацепить пострадавшего, их всё время проносило мимо. Мы с Шурой Макеевым – два медика – напряжённо бродили по берегу, прикидывая, что у нас в аптечке и как оно поможет. Вода ведь холодная, мозг может и сохраниться. Через 20 минут Макеев твёрдо сказал, что не будет ничего делать: откачает мужика, а тот идиотом останется, под суд идти не хочется. А я – научный работник, клятву Гиппократа не давала, с меня взятки гладки. Попробую, думаю, чем чёрт не шутит. Но прошло полчаса, и я тоже расслабилась.
Тут его и выловили наконец с катамарана: гребцы направляли судно, а сидящий на раме ухватил тело. Мы побежали принять участие в реанимации, но сразу поняли её бесполезность. У парня верёвка затянулась вокруг шеи, пока его в пороге колбасило. Он был абсолютно белый, на шее широченная фиолетовая борозда, и воды из лёгких не выдавили ни капли. Мужик попросту удавился. Но сердце продолжало медленно биться – видимо, потому что ледяная вода задерживала процесс умирания.
Мы отошли в сторонку, а несчастного парня его безутешная команда пыталась откачать еще часа два. Разумеется, в этот день мы порог не пошли. Наш адмирал срочно нашёл всем дело: ставить палатки, разводить костёр прямо на камнях у самой воды – больше негде. У Наташи, которая в первый раз в походе, случилась истерика, её пришлось отпаивать лекарствами. Да мы все были на грани истерики.
Прошёл еще час – и вдруг слышим вопли:
– Человек в воде!
У меня уже запредельное торможение. Тупо думаю: вот ещё один труп сегодня. Нехотя выползаю из кустов на берег и вижу странную картину: лежит голый мужик, а на нём сверху наш лейб-медик Макеев в одних плавках совершает странные телодвижения. Потом понимаю: это он его отогревает. Когда Макеев слез с клиента, выяснилось, что мужик пьян в сосиску.
Позже очевидцы рассказывали: к мосту в нескольких километрах над «Прощайкой» подкатил ЗИЛок, из него выскочил мужик, моментально разделся до плавок и сиганул в Лабу. Никто даже ахнуть не успел. Сам мужик утверждал, что они с кумом приняли три литра спирта на двоих, после чего ему стало жарко и захотелось искупаться. Выловили купальщика за 15 метров до порога. Если после самосплава в девятиградусной воде он был совершенно пьян, изначальное его состояние не поддаётся описанию.
Спасённый вел себя буйно, рвался к воде и орал:
– Да пустите вы меня! Кум мой на том берегу, он щас уедет!
Наш лейб-медик, конечно, интересовался:
– Болит что-нибудь?
– Сердце!
– Как болит?
– А так: тук! тук! тук! И вообще, у меня все колени болят! Это вы меня тут избили, такие-сякие!
Со временем мужик начал трезветь. Когда протрезвел и осознал, что произошло днём, рыдал горючими слезами, ползал на коленях и пытался всем целовать ноги. Народ плевался и задумывался о несправедливости мира: почему хороший парень погиб, а этот козёл остался жить?
На следующий день многие из нас идти порог отказались. А каты надо было спустить: обносить их берегом очень трудно. Только поэтому меня посадили на весло. Я, понятно, жутко трусила, но отказаться от такого шанса не могла. Тут уж мне выдали нормальный спасжилет и каску. Наш опытный кэп успокаивал команду:
– Порог только выглядит страшно, на самом деле он мягкий и совсем не трупный. То, что вчера было, случилось не при прохождении порога…
А адмирал сказал только:
– Жвачку выплюнь, а то подавишься.
И действительно, две наших четвёрки прошли без эксцессов. Только в последней «бочке» нас задержало и стало медленно подсасывать назад. Страх утроил наши силы, кат дрожал крупной дрожью, а мне казалось, что это у нас коленки дрожат. Выгребли…
А «килеры» наши, конечно, кильнулись, причём заранее, ещё на подходе к основному сливу. И помогал им выбраться тот самый каякер. У них всё обошлось благополучно.
Я считаю, что мне этот случай пошёл на пользу. Очень хорошо мозги вправляет, когда с самого начала видишь, чем может кончиться раздолбайство. Конечно, я весьма далека от осторожного занудства, и орденом Escape меня никогда не наградят, но всё же я задумываюсь о риске больше некоторых…
БУ «ПЧОЛКА»
Это имя получил экипаж нашего катамарана после сплава по Большой Лабе. Кто-то в разговоре упомянул про ОБР (отряд быстрого реагирования) «Пчёлка», и к нам эта «пчёлка» тут же приклеилась, но ОБР преобразовался в БУ (банда уродов). И вот почему.
После трупообразования в «Прощай, Родине» мы с дрожащими коленками прошли стрёмный порог. Два ката сразу пошли дальше, а мы задержались: то баллон травит, то упоры подтянуть, то покурить от стресса. Наконец отчалили. Я на корме слева, Юра Борисов справа, «чайница» Наташа враскорячку на раме.
Входим в каньон Сосновый. Прямо на входе разворачивает нас, пардон, задницей. Капитан командует:
– Идём кормой!
Раз такая команда, значит – так и надо, думаю. Но как теперь грести, не знаю. А каньон сужается, скальная стена проносится совсем рядом на бешеной скорости. Я испугалась, что весло сломается, прижала его, обняла баллон и лежу. Поднимаю голову и вижу, что наши доблестные носовые делают то же самое! Один кэп пытается как-то равнять судно, чтоб в стену не впилиться.
Пролетаем последний порог на выходе из каньона (тогда его конфигурация была другой, кошмара под названием ПП ещё не было), выстреливает нас, как пробку из бутылки. Я случайно поднимаю глаза кверху – и вижу где-то на поднебесной высоте нашего адмирала с «морковкой». И слышу сквозь рёв воды:
– Ну вы, блин, даете, п*****сы!
Позже Юрик ненавязчиво интересовался, слышала ли женская часть экипажа последнее слово. Он молодой был, при девушках стеснялся выражаться. Даже жаловался, что при появлении женщин на его судне у него из лексикона выпало две трети команд. Преувеличил, конечно.
Оказалось, страховщики нас два часа ждали: мы ведь не предупредили, что задержимся. Ломали головы, что же там случилось и как нас спасать.
Вечером этого дня я честно пыталась укваситься, но у меня ничего не получилось. Такой стресс.