Девушка у обрыва (Сборник)
Шрифт:
Окончив работу, я пошел в свой отсек, разделся и лег. Но вскоре почувствовал озноб. Меня бросало то в жар, то в холод, и я еле-еле уснул. А когда проснулся — меня снова стало трясти.
— Что вы не встаете? — крикнула Надя, постучав в стенку. — Уже день давно.
— Надя, я заболел, кажется, — сказал я.
Надя вошла в отсек и положила ладонь мне на лоб. Ладонь ее показалась мне очень холодной.
— У вас сильный жар, — сказала Надя. — Вы больны. Но не огорчайтесь, все обойдется. — Она принесла мне горячего чаю и дала каких-то таблеток, после чего я уснул.
Проснулся я оттого, что лбу моему стало холодно. На
— Надя! — тихо произнес я, и девушка, задремавшая в кресле, мгновенно проснулась.
— Я только на минутку уснула, — сказала она. — Все время сидела возле вас. Вы бредили. Вот уж не думала, что все так получится с этим отдыхом в тайге. Это я виновата.
— Ни в чем вы не виноваты, Надя. Но о чем я бредил?
— Все время упоминали Нину и СОСУД… Но я могу процитировать ваш бред текстуально.
— Нет, Надя, бред есть бред. Постарайтесь забыть.
— Я обещаю никогда не напоминать вам о том, о чем вы говорили в бреду. А теперь надо вызвать Врача — вы серьезно больны.
— Врача сюда можно вызвать только по личному наручному прибору, — ответил я. — Но этот прибор — радиоприбор. А пользоваться радио в заповедниках группы «А» запрещено.
— Но ведь это — особый случай, — возразила Надя. — Здесь можно сделать исключение.
— Надя, разве вы не помните, что мы проходили на уроках морали в пятом классе? «Одно допущенное исключение может породить тысячу, тысяча исключений может породить хаос».
— Но что же делать? — чуть не плача, спросила Надя.
— Можно прибегнуть к мыслепередаче, — сказал я. — Мыслепередача не имеет к радио никакого отношения. Кому-нибудь из нас надо послать мыслеграмму своему двойнику, и тот сообщит по радио в экскурсионный пункт, что я захворал. Но мне неудобно беспокоить моего двойника — Андрея. Он сейчас и так по горло занят… Может быть, вы свяжетесь со своим двойником?
— У меня нет двойника, — смутясь, ответила Надя. — Когда-то я была влюблена в одного юношу, мы были двойниками, а потом мы поссорились навсегда…
— Простите, что задал неуместный вопрос, — сказал я. — Сейчас пошлю мыслесигнал Андрею.
— Сигнал принят, — ответил Андрей. — Что с тобой?
— Состояние опасности, — сообщил я. — Ты очень занят?
— Очень, — ответил Андрей. — Не спал две ночи. Неполадки на строительстве Главного корпуса. Но это не имеет значения. Объясни, что я должен сделать.
Я поведал ему, что заболел. Он должен связаться с Новосибирским экскурсионным центром. Пусть оттуда пришлют санитарный вертоплан.
— Все будет сделано, — ответил Андрей. — Крепись. Приму меры. Все?
— Все. Мыслепередача окончена.
Надя с волнением следила за мной, стараясь по выражению моего лица догадаться о результатах мыслеобмена.
— Все будет хорошо, Надя, — сказал я ей. — Скоро прибудет помощь. И потом,
— Какое же добро в том плохом, что мы сейчас переживаем? — спросила Надя.
— Это я объясню вам когда-нибудь потом, — ответил я и поспешил укрыться с головой, потому что с потолка текло все сильнее. Меня снова начал бить озноб, и я уснул тяжелым и беспокойным сном.
— Вставайте! — разбудила меня Надя. — За нами прилетели! Она вышла из отсека, я кое-как оделся и покинул домик. Дождь перестал, светало. Было пять часов тридцать две минуты. Нас поразило огромное количество птиц, слетевшихся к домику. Они расклевывали его размокшие стены и крышу. Над поляной висел санитарный вертоплан с красным крестом на брюхе. Вот из этого брюха выдвинулось нечто вроде люльки и спустилось на тросе вниз. Мы сели в люльку, нас подняли, и мы очутились в вертоплане, который сразу лег на обратный курс.
Первым делом Врач повел меня в душевую кабину, и я долго стоял под горячим душем, смывая с себя липкую шоколадно-сахарную массу, которая еще недавно лилась на меня с потолка пряничного домика. Затем я облачился в чистое белье, и меня уложили на койку. Врач приложил к моему лбу ЭСКУЛАППП, и тот сообщил следующее:
Пятьдесят одна болевая единица по нисходящей. Состояние — А два, по Гринвальдусу и Вороткевичу. Лечение по схеме Лямбда-прим, семь дробь пять. Дополнительно рекомендуется микстура Каракулина. На продолжительности МИДЖа болезнь не скажется.
— Вот увидите, все будет хорошо, — улыбнулся Врач. — Тем более у вас такая милая Сиделка, — добавил он, указав взглядом на Надю.
Затем он ушел, предварительно дав мне какого-то горьковатого снадобья, от которого мне сразу стало легче. Я взглянул на Надю, сидевшую рядом с моей койкой на пластмассовой табуретке, и сказал ей:
— Надя, идите отдыхать. Ведь вы устали!
Вскоре мы приземлились в Новосибирске, и меня, в сопровождении Нади и Врача, отвезли в больницу. Надя осталась в больнице и ухаживала за мной, буквально не смыкая глаз. Неоднократно АСТАРТА [24] пыталась сменить ее, но Надя каждый раз приказывала ей не вмешиваться, и та покорно удалялась. По утрам, когда температура моя понижалась, Надя читала мне по памяти книги современных писателей и исторические романы, пропуская в последних описание охоты. Однажды, прервав чтение, она спросила меня:
24
АСТАРТА (Автоматическая Сиделка Трогательного Абриса, Работящая, Терпеливая Абсолютно) — старинный медицинский агрегат.
— Вы там, в тайге, как-то сказали, что нет худа без добра. Как это понимать?
— Это, Надя, надо так понимать, что если бы не произошло всего того, что произошло, то я бы не встретился с вами.
— Я тоже рада, что все случилось так, как случилось, — просто ответила Надя. — И за что нам надо благодарить вашего друга — Андрея Светочева.
Я снова вспомнил случай на Ленинградском Почтамте, мой первый разговор с Надей, затем полет с Ниной и Андреем в заповедник, затем мой последний разговор с Ниной и новую встречу с Надей. Да, круг замкнулся, и замкнулся, кажется, счастливо — для меня и для Нади…