Девушка в башне
Шрифт:
дворец, бодрый, как мальчишка.
– Тогда почему ты так… – Андрей замолчал, его лицо переменилось. – Ах, –
медленно сказал он. – Ты узнал об отце.
– Узнал, – согласился Саша, опуская на печь свою миску и вытирая рот рукой. Он
нахмурился. – Как и вы, судя по всему. Священник рассказал?
– Он все рассказал, – Андрей нахмурился. У него была миска густого супа, там
плавал последний летний жир, но он с колебаниями отодвинул ее и склонился вперед. –
Он
Владимировича в зимний лес, и что твоя сестра тоже мертва.
Лицо Саши переменилось, и игумен не так это понял:
– Ты не знал, сын мой? Прости, что расстроил, – Саша молчал, и Андрей продолжил.
– Может, и хорошо, что она мертва. Хорошие и плохие люди с одного дерева, но твоя
сестра умерла, не успев навредить.
Саша подумал о пылкой Васе на коне серым утром и промолчал. Андрей встал.
– Я позову священника – отца Константина – он закрывается чаще всего. Все время
молится, но я уверен, что он выделит тебе время. Святой человек… – Андрей все еще был
возбужден, словно разрывался между восторгом и сомнением.
– Не нужно, – резко сказал Саша, встав. – Покажите, где он, и я пойду к нему.
Они пришли к келье Константина, маленькой, но чистой, одной из немногих для
монахов, что хотели молиться в одиночестве. Саша постучал в дверь.
Тишина.
А потом послышались робкие шаги, и дверь распахнулась. При виде Саши
священник побледнел и отпрянул.
– Бог с вами, – сказал Саша, не понимая его реакцию. – Я – брат Александр, который
забрал вас из глуши.
Константин взял себя в руки.
– Храни вас Бог, брат Александр, – сказал он. Его точеное лицо стало бесстрастным
после той вспышки страха и потрясения.
– Моим отцом раньше был Петр Владимирович, – сказал Саша холодно, ощущая
сомнения. Может, священник говорил правду. С чего бы он врал?
Константин кивнул, не выглядя удивленно.
– Я слышал от сестры Ольги, что вы прибыли из Лесной земли, – сказал Саша. – Что
вы видели, как умер мой отец.
– Не видел, – ответил священник, выпрямившись. – Я видел, как он погнался за
своей безумной дочерью, и я видел его разорванное тело, когда его принесли домой.
Мускул дергался на челюсти Саши, скрытый бородой.
– Я бы хотел услышать всю историю, сколько вы помните, батюшка, – сказал он.
Константин замешкался.
– Как пожелаете.
– В монастыре, – спешно сказал Саша. Кислый запах страха доносился из комнаты
священника, и он задумался, о чем молился отец Константин.
* * *
Рассказ был правдоподобным, но не совсем таким, как рассказала Вася.
«Кто–то
Вася не сказала ничего о мачехе, кроме того, что она была мертва. Саша не уточнял,
люди легко умирали. Вася не сказала, что Анна Ивановна умерла с их отцом…
– Так Василиса Петровна мертва, – закончил Константин с жестокой ноткой. – Да
упокоится ее душа, ее отца и ее мачехи, – монах и священник прошли к монастырю с
видом на сад, серый от снега.
«Он ненавидел мою сестру, – поразился Саша. – И все еще ненавидит. Они не
должны пересекаться. Вряд ли одежда мальчика его обманет».
– Скажите, – резко спросил Саша. – У моего отца был большой конь в конюшне,
темный, с длинной гривой и со звездой на лбу?
Константин точно ожидал не этот вопрос. Он прищурился. Но…
– Нет, – сказал он через миг. – Нет, у Петра Владимировича было много лошадей, но
такого не было.
«И все же, – подумал Саша, – ты что–то помнишь, светлый змей. Ты говоришь мне
ложь, смешанную с правдой. Как Вася? Оба хороши. Я хочу знать лишь, как умер отец!».
Глядя на посеревшее лицо священника, Саша понял, что больше от него не узнает.
– Благодарю, батюшка, – вдруг сказал он. – Помолитесь за меня, я должен идти.
Константин поклонился, начертил крест. Саша пошел по коридору, ощущая себя так,
словно коснулся чего–то вязкого, не понимая, почему боится жалкого священника,
который с печальной честностью отвечал на вопросы низким звучным голосом.
* * *
Варвара оттерла Васю, госпожа была уверена в своей служанке, что была
невозмутимой. Даже сапфировый кулон Васи вызвал лишь фырканье. Было что–то
знакомое в лице женщины. Может, ее поведение напомнило Васе Дуню. Варвара вымыла
грязные волосы Васи, высушила их рядом с печью в купальне.
– Стоит это обрезать… мальчик, – сухо сказала она, заплетая их.
Вася нахмурилась. Голос ее мачехи всегда оставался в уголке ее души, верещал:
– Тощая страшная девчонка, – но даже Анна Ивановна никогда не критиковала
красновато–черные волосы Васи. А голос Варвары звучал презрительно.
«Полночь, когда огонь угасает», – говорила о них Дуня, когда постарела и стала
мягче. Вася помнила, как расчесывала их у огня, и демон холода смотрел, хоть делал вид,
что это не так.
– Никто не увидит мои волосы, – сказала Вася Варваре. – Я все время в шапках. Зима.
– Глупости, – сказала служанка.
Вася упрямо пожала плечами, и Варвара молчала.
Ольга пришла, когда Вася помылась, сжимая губы, бледная, чтобы помочь сестре