Девушка в белом
Шрифт:
Жужу знала, где росли самые вкусные груши, где больше всего грибов, где самая спелая ежевика; ее не трогали самые злые соседские псы и не бодали остророгие коровы.
— Жужу, постой! Тебя оцарапает ежевика! — кричал я, не решаясь подойти ближе. — Оставь, Жужу!
Но ее не царапала ежевика.
— Жужу, для чего нам столько грибов, ты исколешь ноги!
Но Жужу не кололи колючки.
— Постой, не лезь на дерево! Ветер! Упадешь, Жужу!
Где там! Вот она вскарабкалась почти на самую верхушку. Ветер раскачивает тонкие ветви, а с ними и Жужу.
— Жужу, ветка... ветка сейчас надломится! Умоляю, спустись, Жужу, потом сорвешь...
А Жужу карабкается еще выше.
— Жужу-у! — надрываюсь я.
Качается ветка, Жужу бросает из стороны в сторону, а она не торопясь срывает груши. Одну, вторую, третью... Вдруг ветка изогнулась дугой.
— Жужу, довольно. Я совсем не люблю эти груши.
Жужу улыбается и срывает самую спелую грушу на макушке дерева и кладет в большой красный карман.
Я бегаю вокруг дерева, прыгаю, размахиваю руками и кричу до хрипоты:
— Жужу, не хочу я груш, клянусь, не хочу! Спускайся, Жужу!
Смеясь, она спускается.
— Почему ты не слушаешься меня?
Жужу сует мне грушу, хватает за руку, и мы бежим по поляне, по ногам хлещут лютики, царапает трава, осыпаются головки одуванчиков.
Внезапно я приседаю от боли.
— О-о-й! Укусила! Укусила пчела-а-а!
Жужу тащит меня назад, к груше.
Я сажусь в тени. Жужу положила мою ногу на свои колени и маленькими тонкими пальцами осторожно выдавила жало. Потом, пожевав грушевый листок, заботливо приложила его к месту укуса.
Нога у меня вспухла, но боль уменьшилась. Высыхают слезы. Тогда я начинаю рассказывать...
Здесь деревня, здесь дует ветер и поднимается пыль, здесь очень много колючек и тонких веток, которые могут подломиться... Здесь неожиданно, когда беззаботно бегаешь по полям, вдруг набрасывается злая пчела. Разве это жизнь?
Зато в городе...
О, Жужу очень любит слушать мои рассказы о городе!
...В городе я сам вожу настоящий трамвай со звоночком, на пятый этаж взбираюсь по водосточной трубе, ночью сплю на крыше огромного дома, а однажды в цирке я спрятался под стулом и, когда все ушли, сам прошел по канату. Прошел, и не упал.
Жужу всегда слушает, опустив голову и задумчиво перебирая в кармане разноцветные стеклышки. Смотрит исподлобья и одобрительно сверкает своими черными блестящими глазами. Но не поймешь, верит Жужу рассказу или нет: когда соглашается — она закрывает глаза, когда не верит — тоже закрывает. Кончики ресниц у нее опалены солнцем.
— Жужу!
Она внимательно слушает.
— Жужу, а ты была в большом городе?
Жужу покраснела, смутилась.
Она никогда не была в большом городе.
— Жужу, поедем к нам в город?
Девочка опустила голову. Видны только ресницы.
— Поедем! Наш дом стоит на холме, весь город как на ладони! Мы будем смотреть на него с балкона днем и ночью! Днем и ночью! Он хорош и днем, но нужно видеть его ночью! И кино совсем рядом. Потом пойдем в цирк. Ты знаешь, какой у нас цирк? Поедем, Жужу, в город! Ты не бойся, я буду водить тебя за руку, нам будет очень хорошо. На перекрестке я переведу тебя. Ничего не бойся! Я всегда буду рядом... Там множество магазинов, в них все можно купить. Ты любишь сладкое? А на большую куклу хочешь посмотреть? Там много разноцветных материй... Я куплю тебе на целое платье, столько, что хватит и на рукава и на большой карман и еще останется. Ты будешь в нем, как бабочка.
Поедем, Жужу, в город!
Жужу, как бы соглашаясь, прикрывает глаза. Но кто знает, согласна она или нет?
Я уже забыл о пчелином укусе. Я беру Жужу за руку и веду по городу.
От груши до тех, объеденных скотом кустарников, простирается площадь, а большой куст посередине — памятник. Я знаю, что площадь кишит машинами, и знаю, когда ее можно перейти. Но Жужу не знает. Жужу ждет. Я выбираю момент, тяну ее за покрытую загаром руку, и мы бежим. Но я поторопился, машины уже двинулись на зеленый свет. В такой момент нельзя суетиться, лучше переждать, пока машины проедут. Ничего, если даже машина направляется на тебя. Объедет, только нельзя двигаться. Иначе шофер не сообразит, как лучше тебя объехать.
Жужу доверчиво стоит рядом, ждет. Ведь я с ней...
— Вот сейчас!.. Побежали!
Перебегаем площадь, обходим величественный памятник. Но за ним снова мчатся машины. Опять ждем.
Откуда ни возьмись вылетела машина с красным крестом. Мы стоим неподвижно... Только я сжал в руке пальцы Жужу, рванулся, как слышу — сирена. Жужу тоже слышит. Где-то пожар. Красная машина приближается к нам, но Жужу знает, что не нужно теряться, нужно стоять, не двигаясь.
Машина пронеслась так близко, что даже платье на Жужу заколыхалось.
Выходим на опушку. Здесь нет ничего страшного — здесь уже тротуар. А по тротуару машины никогда не ездят. Но мы все равно идем, крепко держась за руки, чтобы не потерять друг друга в толпе.
— А здесь продают детские книги. Хочешь, куплю?
Конечно, хочет, но ведь она не умеет читать. Хорошо, я куплю книгу, в которой только картинки.
— В этом здании — музей. Ты знаешь, Жужу, что такое музей?
Я-то отлично знаю. В музее поломанные вещи, камни, разбитые кувшины, старые кинжалы, кремневые пистолеты. Пистолеты и ружья!
— Не бойся, Жужу. Из этих пистолетов стрелять нельзя и из ружей тоже. Они просто так висят. Посмотришь и больше ничего.
А вот здесь... О!.. Здесь конфеты, бисквиты, шоколад в серебряных и цветных бумажках. И... подушечки. Но зачем тебе подушечки, если я куплю тебе шоколад в толстой обертке. А может, ты хочешь именно подушечки? Ну, как хочешь...
Вот это кинотеатр, но сюда мы пойдем вечером.
Пройдешь шагов сто мимо акаций, и вот — высокий холм. Здесь цирк. А перед цирком висят красивые афиши, на них медведи, лошади, зайцы. Жужу видела лошадей, но это не такие, это совсем другие лошади. Ну что ж, допустим она видела лошадей, но ведь слона-то не видела? А морских львов? Сейчас мы купим билеты, а в воскресенье в полдень пойдем в цирк.