Девяностые приближаются
Шрифт:
– Милиция приходила, а ты не води кого попало! – из приоткрытой на пяток сантиметров двери напротив высунулась негодующая старушечья лапка. – Я про все рассказала, и про брата этого мордатого, и про дружков-подружек твоих!
«Так вот откуда про меня узнали, от соседей!» – понимаю я.
Внезапно входная дверь отворилась, и на лестнице показались два милиционера и Катя.
– Кать, жив Генка-то! Он на даче был! – радостно говорю ей я. – Это какого-то другого идиота порезали.
– Это его отца порезали, – строго говорит следователь, указывая на Генку.
–
– Жив, много крови потерял только, лежит в городской БСМП, состояние стабилизировалось, через недельку выпишут! – радует нас следователь.
– Надо ехать к нему! – надрывается Генка.
– Не так быстро! Нам надо вас опросить, ведь кто порезал его, мы пока не выяснили, – руками ловит брата Катя, а менты за её спиной напрягаются.
– А дядь Миша что-нибудь сказал? – спрашиваю я.
– Приехал вечером, там компания человек десять распивает алкогольные напитки, ни сына, ни племянника нет среди них. Он начал их выгонять, слово за слово его и пырнули два раза. Сейчас вот надо понять по описанию со слов пострадавшего, кого нам искать, так что вам придётся проехать с нами, – строго говорит Екатерина и добавляет уже для меня. – Вам, Геннадий, восемнадцать уже есть, представитель не требуется при допросе.
Генку забирают, пломбы срывают и нам с Олей разрешают зайти в квартиру. На кухне бардак, в коридоре следы крови, надо приводить в порядок, но нам ни коридор, ни кухню трогать не разрешили. Пользоваться можно только комнатами, где переночевать, если надо и туалетом с ванной. Я поинтересовался, долго будет такая ситуация, на что Катя лишь пожала плечами.
Оля одета достаточно легко и замерзла в пути. Разуваемся на пороге зала, и Оля идёт искать свои вещи, которые накопились за время отсутствия дяди Миши. Я, тем временем, соорудив кипятильник из новых лезвий бритвы и спичек, готовлю кипяток для чая в стеклянной литровой банке.
– В ванной тоже грязно, буду мыть, – сказала Оля.
– А чего ты домой не идёшь? – спросил я, доставая из стенки жестяную коробку с индийским чаем.
– Генка просил тут побыть, да и не ждут меня мои сегодня.
На кухню я всё-таки зашёл за двумя кружками, но старался ничего не трогать.
– Я на базу поеду, – говорю я.
– Стой! – пугается мытая Оля. – Я что одна тут останусь среди пятен крови?
Нехотя остаюсь и зря, так как минут через двадцать прибывает Оксанка, напуганная допросом следователя.
– А я в среду ещё днём заехала, когда вы были, и с тех пор тут не была! – А у меня спрашивают, кто там был? А я знаю? – говорит она, разглядывая пятна крови.
Следом за Оксанкой заявился помощник Виктора Семеновича – Андрей.
– Вот ты где! Я так и подумал, на базе тебя нет, ничего не сказал, не отпросился, – радуется он мне.
– Я Петру сказал, что к дядьке поеду, – оправдываюсь я.
– Кстати, порядок можно наводить, поймали бандита этого, и ещё двоих задержали из этой компании, – оглядывает бардак Андрей.
– И кто такой резкий за нож хватался? – спросил я.
– Не поверишь, вообще посторонний человек, даже не
– Выгони их, – проворчала она, и добавила язвительно. – Генка же душа компании, всем рад!
– Ладно, тебя на базу отвезти? – спросил Андрей.
– Пожалуй, тут останусь, помогу в уборке, – вздыхаю я. – А когда Генку отпустят?
– Уже отпустили, он у отца. Ладно, я поеду тогда, если что, мой домашний знаешь, – подмигивает мне Андрей и добавляет. – Ничего такая краля, я бы и сам не уехал.
Неверно он меня понял, только чувство стыда заставило меня остаться и убираться! Часа через два, когда всё блестело, мы сели ужинать. Холодильник был конкретно ограблен отдыхающими и зиял пустотой, но я знал, где у дядьки хранятся запасы тушёнки, ящиков пять, ну и приготовил макароны по-флотски. Ушли они на ура, а у Оли была бутылка вина припрятана. Мы её на троих и выпили за здоровье дяди Миши. Ночью опять ложусь с Оксаной, та у меня всё расспрашивает, откуда у меня такие знакомства, ведь мои ручканья с обкомом она видела, да и вообще шепчутся девочки насчёт меня во дворце Спорта.
Генка приехал только ночью, вернее, пришёл пешком, денег на такси у него не было, он оставил их в сумке с вещами, а на автобус опоздал и шёл час от больницы до дома. По приходу сразу затеял конфликт со мной! В темноте решил было лечь спать и обнаружил, что я сплю в зале не один, а с девушкой в кровати! Про Оксанку он не знал, и, сдернув одеяло и включив свет, смешно раздувал ноздри, пока проснувшаяся моя любовница не обматерила его, щурясь на ярком свету, а затем к этому увлекательному процессу подключилась и Оля, выползшая из спальни.
– Откуда я знал? – оправдывался брат.
Идём пить чай на кухню. Генка рассказал про допрос и про отца. Влетело ему знатно от бати! Слава богу, ничего серьёзного у дядь Миши не было, и скоро его выпишут.
Я до утра не уснул, так как провинившийся Генка доказывал Оле, что он вовсе не хотел увидеть голую Оксану, когда сдёрнул с нас одеяло. А потом ещё и Оксана чего-то возбудилась, заставив меня напрячься ещё разок, я, в принципе, был не против, если бы не соревнования. Поэтому утром я ушёл по-английски, разбудив только Генку, чтобы тот закрыл дверь за мной. Ключи больше брать не стал.
Заезжаю к дяде Мише в больницу, предварительно купив на рынке яблок, сок, банку меда и сигареты, которые мне сначала отказались продавать. Накинул треху и взял пять пачек «Родопи».
К родственнику меня пускать не хотели из-за отсутствия халата, но я упросил. Дядька был мне рад, и отдельно рад сигаретам, у него с собой не было ничего, выдали пижаму, и тапочки, а вещи забрала кастелянша. Против моих ожиданий он был весел, и не сильно-то и злился на сына, а уж на меня тем более. Ему нравилось, что у сына появилась девушка, да ещё такая видная, вполне возможно он их мысленно уже поженил. А гости… он сам в детстве так чудил, как-то моего отца чуть не сжёг, но, одумавшись, рассказывать этот мутный случай не стал.